Ждать ответа Сталина почти не пришлось.
– Харашо, товарищ Туровцев… Вижу – ви по-своему упрямый, но искренний человек… И, главное, – думающий человек и руководитель. Это хорошо! В данном вопросе я склонен вам доверять… – Пауза, сипение трубки. Гляди – он уже трубку успел раскурить, пока я тут метался, как белка в колесе. – Я уверен, что ваше предложение полковник Сталин с благодарностью примет. А Верховный Главнокомандующий Маршал Сталин будет рад первым поздравить Героя Советского Союза майора Туровцева со второй Золотой Звездой! Указ скоро будет подписан… Рад, что могу вам сказать это пэрвым. Заочно я с вами знаком с того очерка… про Сталинград… Симонова. Рад, что я в вас нэ ошибся.
Как и писали о нем в своих мемуарах наши маршалы, Сталин, не попрощавшись, положил трубку. Уф-ф! Ёкарный бабай! Вот не хватало мне этого звоночка для полного счастья, твою мать!
Я вытер рукавом трудовой пот на лбу и без сил развалился на жестком стуле, стоявшем у стола с телефоном. За дверью робкими мышками скребся личный состав. Не до вас мне сейчас, ребята! Извините!
Прошло, наверное, минут пять, когда в приоткрытую дверную щель пролезла встревоженная мордочка Васи. Он умоляюще смотрел на меня, будто спрашивая: «Ну что с тобой, друг? Тебе помочь?»
– Все, Вася! Отныне ты снова Базиль! Тезка у тебя скоро появится, мать его за ногу.
Легкомысленный Базиль лишь улыбнулся.
– Коньяк тут есть, Базиль? Тащи! Глотку прополоскать нужно да и кишки… хм-м… распрямить.
* * *
Тем же вечером…
– …и запомни, полковник! Ты теперь – обычный летчик, ясно?! Не слышу! Вот так-то… Мундир – снять! Отныне и до моего распоряжения для тебя устанавливается одна форма одежды – летный комбинезон без знаков различия! Ясно? Вот и хорошо, что ясно, товарищ Сталин…
Я помолчал, придумывая что-нибудь особо страшное для «лос бандитос»:
– Теперь вы, клячи ассенизаторские… Отныне и до Победы на вас «наркомовская пайка» не распространяется. В виду вашего слабого здоровья, явно выраженного рахита и плоскостопия водка для вас заменяется молоком. Не слышу криков одобрения!
Троица издала долгий и печальный звук. Так, наверное, стонали кандальники, идя по тракту на царскую каторгу.
– Во-во! Теперь слышу. Слышу и понимаю всю глубину вашей радости, товарищи летчики. Кру-угом! Шагом марш!
Старательно топая, «лишенцы» выскочили из моего кабинета. Я улыбался, как чеширский кот. Было, знаете ли, чему…