Чёрный город (Акунин) - страница 148
Вслух же сказала:
– Мне кажется, вы чем-то опечалены. Или просто устали?
Причина для печали была, и серьезная. Весь день Эраст Петрович провел в больнице. Поговорил с врачом, который не сообщил ничего утешительного. Потом долго сидел в палате, смотрел на бледное лицо своего друга, обретавшегося в царстве Морфея (а точнее – морфия). От переезда в сверхсовременный госпиталь раненому не стало лучше. Проклятая южная духота была губительна для простреленного легкого. Если б увезти Масу на север. Но доктор сказал, что больной не выдержит транспортировки.
Угнетенно вздыхая, Фандорин записывал в Никки унылое:
«Выходит, что я почти две недели гонялся за призраком. Все три покушения – на вокзале, у места киносъемки и в Черном Городе – были организованы одноруким Хачатуром, который выполнял заказ Арташесова. Я думал, что иду по следу, а вместо этого угодил в пошлую мелодраму с ориентальным колоритом. Единственное, за что можно уцепиться, это связь Хачатура с большевистским вожаком по кличке Дятел. Но что если это не Одиссей, а какая-то другая птица? И все же придется Дятла разыскать. Все равно больше у меня ничего нет».
Что за жалкий «Клинок»! Будто не из стали, а из размокшего картона.
«Иней» тоже вышел невеселый, под стать настроению:
«Адекватно могут себя оценивать лишь люди средних моральных качеств. Хороший человек не считает себя хорошим, потому что строг к себе и никогда не бывает собою доволен. Но и плохой человек не знает, что он плохой. Потому что у него точка отсчета идет от своего «пупа»: что для него самого хорошо, то и прекрасно, а стало быть, все его поступки безупречны, поскольку плохой человек всегда руководствуется шкурным интересом и никакого ущерба себе никогда не нанесет».
Хотелось написать что-нибудь утешительное, чтобы выйти из самоедского расположения духа, а вместо этого получилось морализаторство с нарциссическим уклоном: все плохие, один я хороший, только очень уж к себе, бедняжке, строг. Эраст Петрович скомкал листок и выкинул.
Может быть, это и есть старость? Подкралась откуда не ждешь. Не физическое увядание, не интеллектуальный упадок, а просто иссякает жизненная энергия. Сталкиваешься с препятствием – и не возникает, как прежде, желания прыгнуть выше, чтобы перескочить через барьер. Хочется сесть, опустить руки и опечалиться несправедливостью мира.
Об этом – о коварстве старости – Эраст Петрович и размышлял, сидя лицом к лицу с чертовски интересной дамой, которая взирала на него с приязнью и благодарностью, но безо всякого женского интереса. Это не улучшало настроения. Можно было бы придумать милосердное для самолюбия объяснение. Восточные вдовы отрешаются от всего чувственного. В Индии они вообще бросаются в погребальный костер вслед за покойным супругом. Но госпожа Валидбекова была не очень-то похожа на робкую газель.