Сознание вернулось не враз, а скачками.
Сначала Эраст Петрович понял, что сидит в кресле, привязанный или пристегнутый к подлокотникам, но предплечья и запястья почему-то не онемели и не затекли. Потом открыл глаза и снова их зажмурил. Был день, яркий.
Значит, жасминовый душитель сжал сонную артерию не только что, а много часов назад. Солнце стояло высоко, тени были короткими. Сознание возвращалось медленно, а голова сильно болела из-за того, что артерию пережали слишком сильно, это вызвало продолжительный обморок.
Рядом, в нескольких шагах, кто-то находился. Фандорин чуть-чуть разомкнул веки.
Ну-ка, что тут у нас?
Какой-то кабинет.
Жужжит электрический вентилятор под потолком, гоняет нагревшийся воздух.
Связанные руки не затекли, потому что под веревками проложены подушки. Скажите, какая галантерейность.
Человек, от которого отвратительно пахло дешевым цветочным одеколоном, сидел у стола, скучливо чистил ножиком ногти.
«Тот самый, с черной лестницы. Значит, все-таки не страховой агент».
На зеленом сукне лежали предметы, вынутые из фандоринских карманов: «веблей» и «дерринджер», бумажник, две развернутые телеграммы от директора Департамента полиции, подписанные женским именем «Эмма».
Жасминовый шевельнулся, пришлось сомкнуть ресницы.
«Устроили засаду в гостиничном номере – это понятно. Из-за усталости и недосыпания меня подвело «чувство кожи» – тоже понятно. Непонятно одно: зачем проложили руки подушками? Что может означать такая заботливость? Только одно: за своего вожака революционеры намерены отомстить каким-нибудь жестоким образом. Им уже известно, что Дятлу перед смертью отрубили руки. Вот и на мои конечности у них, вероятно, имеются некие особенные виды. Обложили подушками, чтобы не притупилась чувствительность. От китайцев, непревзойденных мастеров по части истязаний, известно: если хочешь, чтобы человек посильнее мучился, не причиняй ему страданий раньше времени».
Даже сделалось любопытно, на что достанет фантазии у борцов с самодержавием. Однако было чувство посильнее любопытства: ярость.
«Ох, господа буревестники, пожалеете вы, что не убили меня сразу», – мысленно пообещал Эраст Петрович. Но здесь зазвонил телефон, фальшивый страховой агент (Вайсмюллер, кажется?) снял трубку, и стало ясно, что дедукция была неверна.
– Jawohl, Herr Konsul… – сказал Жасминовый. – Nein, aber schon bald… Ja, ich bin völlig sicher[9].
Выговор венский. Никакой этот Вайсмюллер не подпольщик. А нападение устроено австрийским резидентом Люстом – тем самым, который долго и безуспешно добивался встречи.