— Знаю, — шепнул он. — Я почувствовал. Только не надо огорчаться… Ты еще слишком слабенькая.
Она повертела головой, не отрывая ее от подушки.
— Послушай, — сказал он, — а как раньше… нет, скажи мне. Посмотри на меня.
Она открыла и снова закрыла глаза.
— Раньше получалось лучше?.. И до конца?.. Ведь так? Я что, делаю это хуже, чем другие?
Сейчас он все испортит. Но он уже ничего не мог с собой поделать. Напрасно повторять себе, что в их неудаче нет ничего странного, иначе и быть не могло… Он поднялся и ушел в ванную. Ему хотелось окунуться в воду, чтобы успокоиться и попытаться забыть другого, того, кто, конечно же, в постели обращался с ней грубо, как скотина, и о котором она, возможно, сожалела в эту минуту. И разве все то, что он ей дарил — восхищенная нежность, удивлявшая его самого преданность, — не оказалось нелепым и почти смешным? Доброта? Еще один способ остаться в дураках! Толком не вытершись, набросив на плечи полотенце, он вернулся к Клер. Она даже не попыталась натянуть на себя одеяло — так и лежала распластанная, словно жертва насильника. Он сердито поправил одеяло.
— Клер… Послушай меня… Сейчас у нас с тобой ничего не получилось… Может, все дело в твоей болезни… Или я оказался не на высоте… Но мне вдруг пришло в голову, что существует и другая причина…
Он властно взял Клер за руку и пробежался пальцами по артерии, нащупывая то местечко, в котором билась сама жизнь, и кровь, пульсируя, выдавала все ее тайны…
— Возможно, ты не слишком довольна собой, — продолжал он. — Или скрываешь от меня что-то постыдное. Поэтому-то ты и не испытала удовольствия… Если дело в этом, нам раз за разом придется терпеть неудачу. Понимаешь? Мы останемся чужими друг другу.
Она так и не открыла глаз, но пульс заметно участился.
— Мы разочаровали друг друга как любовники… Но ведь мы с тобой отлично ладили! Потому-то я и имею право знать… В твоей жизни есть кто-нибудь?
Теперь он заговорил совсем как его мать! Он передернул плечами.
— Ты замужем?
Она попыталась вырваться, но не смогла. Он крепко держал ее за руку. Пальцами он ощущал биение истины.
— В этом все дело, верно? У тебя кто-то есть… и это не муж… Но тогда где же он, Господи? Где он скрывается? И что ему нужно?
Он отбросил от себя руку Клер, словно испорченный прибор.
— В конце-то концов, чего вы от меня хотите? Какого черта вы сняли этот дом?
Скомкав полотенце, он швырнул его в угол, так яростно натянул на себя рубашку, что она порвалась на плече, и вдруг застыл. Зазвонил телефон. За все время их пребывания в «Укромном приюте» это был первый звонок. Телефон не смолкал. Он настойчиво звал Дюваля в гостиную.