Его недолгий и неуместный восторг сменился раскаянием и ужасом перед собственной мерзостью.
Будь он суеверен, он бы считал, что сам выпросил у судьбы… что, дар или проклятие? В то далёкое время они с женой, наконец, достигли некоторого благополучия — к приличным зарплатам и трёхкомнатной квартире семь лет как прибавился дачный участок. Живая изгородь выросла и уже соответствовала названию, отгораживала милый маленький домик от соседей, и цвела, и чудесно пахла, — и вот тогда-то, однажды весной, наслаждаясь благоуханием, он ни с того ни с сего подумал: «Теперь не хватает только влюбиться». Фраза двоякая, понимай как хочешь, но именно так, двойственно, он и относился к гипотетической возможности любви: её и хотелось, и кололось. Кололось, впрочем, много сильней, и он, в общих чертах, представлял, чем подобное «счастье» грозит. Да и с женой всё у них шло гладко.
Словом, будь он богобоязнен, то из последних сил противостоял бы сатанинскому искушению, но… ни бога, ни чёрта он, атеист, материалист, научный работник, не боялся и к тому же, чистоплюй, к своему предкризисному возрасту не набрал в вопросах плоти достаточного опыта — видать, оттого и вляпался по полной программе, и по собственной наидобрейшей воле.
Сам предложил коллеге по лаборатории, с которым необременительно приятельствовал, купить участок рядом со своей дачей, дом в дом: там как раз умер старик-владелец. Коллега недавно женился во второй раз по великой любви и новую жизнь рассчитывал строить серьёзно, на века: чтобы и квартира, и машина, и достаток, и ещё дети, в дополнение к сыну-подростку — от первого, очень раннего, брака его молодой жены.
— Свежий воздух нам очень даже кстати, — игриво сказал коллега, дачу купил и Апокалипсис участникам событий обеспечил.
Вероника… У неё был лик мадонны, и на неё хотелось молиться. Он ни разу прежде не встречал женщины, меньше склонной к кокетству, но прямой, почти суровый взгляд её серых глаз отчего-то — может быть, из-за чёрных стрельчатых ресниц, явно прикрывавших тайную бесовщинку? — с первой минуты вызывал у него единственное желание: протянуть руку, повыбрасывать из строгой прически дурацкие шпильки и рассыпать по стройным плечам, по высокой груди, по пьяняще округлым бёдрам её прямые длинные русые волосы, растерзать поцелуем неулыбчивые губы… Скучную одежду, которой она зачем-то тщательно маскировала изгибы своей чудесной фигуры, он, разумеется, срывал раньше, в самом начале фантазий.
После Вероника утверждала, что бесовщинку чуял он один и ни для кого другого её не существовало. Наивная; он-то видел, как на неё реагируют мужики.