Пугалась напрасно: колея их брака была так накатанна и глубока, что свернуть, а точнее, вывернуть из неё не представлялось возможным.
Вокруг Вероники вились какие-то типчики, но она хранила верность своей любви, то бишь, ему — он поначалу радостно изумлялся, а после привык и воспринимал как должное: вот я какой молодец! И, несмотря на ревнивый характер и склонность это своё качество утрированно демонстрировать, был за неё спокоен: никуда не денется.
Так незаметно прошло десять лет. Даже Вероника, самая молодая в треугольнике, потихоньку начала стареть. Одиночество — в самом бытовом его проявлении — становилось ей в тягость. А у него, как на грех, всё реже получалось оправдывать визиты в Питер командировками. Потом институт, где он работал, и вовсе прекратил своё существование. Приходилось зарабатывать уроками, но он, тем не менее, пристроился в какую-то конторку на гроши, чтобы как и раньше звонить Веронике. Но она совсем не ценила его жертвы, нет, только обижалась, что он не приезжает. Их разговоры, прежде такие медовые, чаще и чаще оборачивались ссорами.
Однажды с ней, непоколебимо выдержанной, случилась форменная истерика.
— Так дальше продолжаться не может! — захлебываясь слезами, кричала Вероника. — Ты должен что-то решить! Ты же… сломал мне жизнь! Из-за тебя я одна!.. Вот пусть, пусть… пусть с твоей дочерью мужчины обходятся так же, как ты со мной — тебе бы это понравилось? И пусть твоего сына так же воротит от женщин, как меня от других мужчин — из-за тебя!
От проклятий, хоть он в них и не верил, стало страшно. Он долго думал, и в результате раздумий принял решение. (Много позже ему попались «Наставления» тибетских учителей с перечислением десяти иллюзий, способных отрицательно влиять на принятие решения. Один из пунктов звучал поистине издевательски: «Действия, предпринимаемые в собственных интересах, можно ошибочно принять за альтруистические»).
Именно так случилось с ним. Одно оправдание: он был стопроцентно уверен, что поступает правильно. Бросить стареющую жену? Немыслимо подло. А Вероника в его глазах оставалась молодой и прекрасной, и он ни капли не сомневался: она мгновенно обретёт личное счастье, стоит лишь убрать с её пути неудобное препятствие в виде него самого.
Он позвонил ей и трагическим тоном объявил: необходимо расстаться. Он ничего не может ей предложить и не имеет права ломать её судьбу.
— Самое время об этом говорить, когда она давно сломана, — устало отозвалась Вероника и повесила трубку.
Он не верил, что это — всё. Думал, она вот-вот объявится — они ведь и раньше ссорились. Но время шло, и, непрестанно думая о ней, он чем дальше, тем сильней убеждал себя в том, что не должен, не смеет возвращаться.