«Ведь он предатель, не забыла?» — зло усмехнулась Тата. — «Уж больно активно ты по нему ностальгируешь». «Но я сама подставилась под удар», — тут же ответила она себе. — «Прекрасно знала, как Протопопов остался совладельцем фирмы. А предавший однажды предаст дважды — это аксиома».
Ждала от Протопопова, человека с гибкой моралью, нравственных подвигов? С какой стати? Слишком много о себе понимала, вот с какой. Думала, это он с ними со всеми так, а я для него — святое. Кстати, похоже, сейчас, с Майком, напрашивается на аналогичные неприятности…
Тата недовольно поморщилась и открыла глаза. К чему этот сеанс самоанализа в день презентации? Ей, в конце концов, велено хорошо выглядеть. Да и времени уже много. Сейчас она встанет, примет душ, наденет свое замечательное платье и пешком прогуляется до Валерки. Ну, и перехватит что-нибудь по дороге, в кафе. Надо развеяться, отрешиться.
* * *
Она вышла из парикмахерской в некотором смятении — так сделалась хороша. На нее смотрели. Шелк платья мягко льнул к телу, туфли делали что-то необыкновенное с походкой, глубокий вырез тревожил воображение, и встречные мужчины поневоле прикипали к нему взглядами.
Красота — это страшная сила, в панике подумала Тата и после десяти минут пытки вниманием не выдержала: взяла такси.
Майк ждал ее у входа в гостиницу, высокий, обаятельный, элегантный. Он поглядывал по сторонам нетерпеливо, как раньше, в дни первых московских свиданий. Тата встрепенулась; сердце забилось чаще. Она и забыла, что так бывает. Нет, все разногласия — ерунда, пока есть это юное, счастливое предвкушение…
Майк, увидев Тату, в первую секунду обомлел, но затем вобрал пристальным взглядом ее облик, помрачнел и, едва коснувшись губами подрумяненной щеки, сухо сказал:
— Прекрасно выглядишь.
И через мгновение добавил:
— Вырез великоват. — Взял под локоть и не повел, а буквально потащил к вращающимся дверям отеля, при этом словно пытаясь загородить от окружающих.
«Он что, стесняется меня?» — взволновалась Тата. Ему не нравится платье? Но он видел его дома, она примеряла, и он одобрил, а сейчас в лице переменился… значит, дело в другом… Она слишком сильно накрашена? Майк не любит «разрисованных». Тата красилась редко и совсем чуть-чуть, и сегодня макияж не показался ей ярким. Но сейчас ее охватили сомнения: вдруг в искусственном освещении салона она чего-то не рассмотрела? Захотелось спрятать лицо. Она открыла сумочку и, склонившись, начала бессмысленно перебирать содержимое.
— Эй, красотка, что потеряла? — раздался над ухом веселый голос Митчелла. Тата подняла голову — и успела заметить, как ее издатель тоже переменился в лице. Будто испугался чего-то: взгляд на мгновение метнулся в сторону. Боже, да в чем дело? Что не так? У нее на носу вскочил страшный прыщ?