Грудных детишек Кэллоувэев и Шериллов передавали с рук на руки, им уделяли много внимания, хотя мальчик Келли все еще не находил себе места и, кажется, даже похудел со времени их выезда с фактории Мартина. Но дружба помогала всем преодолевать растущую физическую усталость, укусы насекомых, раскисшую обувь, дожди и невыносимую жару.
Они перешли вброд через реку Роккасл, которая, по словам полковника Кэллоувэя, была притоком реки Камберленд, перейденной ими несколько дней назад.
Пройдя около двадцати миль по густому лесу, они вышли на заросли сахарного тростника, которые тянулись до самого горизонта. Китти никогда еще не чувствовала себя такой несчастной: тростник свисал над их головами плотной стеной, преграждая доступ свежему воздуху.
Младенец Шериллов постоянно плакал, ужасно донимали насекомые и из-за постоянной сырости под ногами Роман заставлял их тщательно мыть и сушить ноги на ночь, чтобы избежать болезненных «обувных ожогов» — этого бича всех охотников, положу бродящих по воде. Преодолев границы тростниковой страны, они наконец добрались до самого сердца Кентукки: холмы мягко переходили друг в друга плавными волнами, а леса были густыми, с пышной зеленой растительностью. Толстые деревья мачтами уходили в небо на десятки метров.
— Нет, вы только посмотрите… — восхищенно прошептал Джозеф, впервые увидев нетоптаный луг, на котором щедро рос клевер по колено.
Роберт Шерилл жадно любовался богатыми, дивно пахнущими травами, разрывая пальцами жирную землю и не стыдясь навернувшихся на глаза слез.
На протяжении следующих двух дней Китти, разглядывая проплывающий мимо пейзаж, думала, что ей еще не приходилось путешествовать по такой красивой стране. Ее мягкие очертания поднимались и опускались словно изгибы прекрасного женского тела, а пышная сочная трава уступала место густым рощицам из орехового дерева пекан, кленов, вишни и ясеней. На склонах холмов росли темно-зеленые кедры, и повсюду, куда ни падал взгляд, она видела буйно расцветающую желтую иву, боярышник и дикий лен. Она часто слышала о том, что индейцы использовали эти территории для охоты, но они казались ей такими совершенными, такими нетронуто-первозданными, что трудно было даже представить себе, что кто-то уже побывал здесь до них.
Здесь водилось так много дичи, что путешественники даже позволяли себе выбирать, что приготовить на ужин.
В лесах было видимо-невидимо оленей, медведей, сумчатых крыс, кроликов и индеек, целых выводков куропаток, которые пугали их, выпархивая из-под ног с шумным хлопаньем крыльев. Иногда им попадались массивные, покрытые грубой свалявшейся шерстью буйволы. Они бесстрашно щипали траву, а рядом с ними резвились телята.