– Вспомните ее дословно!
– «С вас по пятьдесят тысяч с каждого, и все решится быстро».
– Та-а-к… Понимаю…
– Я испугалась и убежала, не дослушав. А вечером папа снова пришел. Вот тогда-то он и сказал мне: «Я погубил свою душу ради тебя, живи долго и счастливо и молись за своего несчастного отца». Я заплакала. Не понимала ничего, кроме того лишь, что случилось что-то ужасное и папа в этом замешан.
– Дальше.
– Дальше осталась только последняя беседа папа с его братом, вчера вечером. Дядя Евдоким сказал: «Дело сделано. Угрозы больше нет, и я никого не собираюсь удочерять! Не все тебе владеть семейным богатством – теперь моя очередь. Отходи быстрее к праотцам, не мешайся под ногами». Вот так!
– А Александр Евгеньевич?
– Он потерял дар речи от такого предательства. Долго не мог поверить, убеждал: «Ты же брат мне, ты обещал! Единственную племянницу нищенкой сделаешь?» А тот смеется… И тогда папа сказал: «Я обращусь к государю. И все там напишу: как мы с тобой скинулись на убийство законного наследника».
– Так и заявил: «законного наследника»?
– Да. Я как услышала слово «убийство», чуть без чувств не упала… Поняла, что именно имел в виду папа, и ужаснулась…
– Продолжайте. Каков был ответ Нефедьева-младшего?
– Дядя Евдоким очень рассердился. Он заявил: «Смотри, как бы с тобой чего не случилось! Или с ней». Он имел в виду меня, понимаете? И уехал. А папа пришел ко мне в третий раз и сказал: «Теперь вся надежда на государя». Затем он велел запереть все двери, вызвал в дом кухонного мужика Василия – тот очень сильный человек – и поручил ему караулить днем и ночью. И никого не принимать! А после ушел молиться и молился целую ночь. Я просыпалась, подходила к двери, прислушивалась – он все молится. И я не выдержала. Встала сегодня утром и пошла к вам. Я боюсь за отца! Приставьте к нему, пожалуйста, охрану. И еще… Если он что совершил, если он виновен – то из-за меня. Папа желал мне счастья, даже ценой своей души. А мне такого счастья не нужно. Посадите меня в одну камеру с папа! Понимаю, что говорю, видимо, глупости, но вдруг это возможно? Он очень болен и не проживет более двух месяцев. И будет даже рад наказанию. Особенно, если мы окажемся с ним вместе… И тогда Бог, может быть, простит его. Папа уже страдает и раскаивается. Получается, что я донесла на собственного отца, да?
– Да, – грустно подтвердил Лыков.
– Это не так! – с яростью, необычной в столь юной барышне, выкрикнула Варвара Александровна. – Я душу его спасти пытаюсь! И он меня поймет и не осудит. Виноват – пусть ответит, даже несмотря на то, что отец мне. Но ответит – и прощен будет Царем Небесным, а это для папа важнее земного суда. Вашего суда, человеческого. Не доносить, а спасать я пришла. А вы…