Паисий живо повернул голову к собеседнику, поглядел внимательно и зорко.
– А правду говорят, Павел Афанасич, будто ты сыщиком служишь в Нижнем?
– Правду.
– Ну, а ежели ты сыщик, так и сыщи злодея.
– Найду, дедушка, не беспокойся. Это я хорошо умею делать.
– Знавал я одного сыщика. Яковлев фамилия. В Москве дело было, шестьдесят годов назад. Слыхал о таком?
Благово, разумеется, знал о знаменитом сыщике Гавриле Яковлевиче Яковлеве. Он был оставлен графом Ростопчиным в Москве после очищения ее русскими войсками специально для поджогов. С этой задачей мелкий полициант справился и исправно спалил Первопрестольную, занятую французами. Заодно, говорят, хорошо пограбил при этом в брошенном городе. Карьера его началась уже после войны. Яковлев отличался крайней беспринципностью и жестокостью. Он умело запутывал в свои сети состоятельных людей, заставляя их потом откупаться. Ему было все равно, виновен человек или нет. Поскупившийся на мзду шел в Сибирь за чужие грехи, а истинный злодей гулял на свободе. Применяя неслыханные пытки, сыщик заставлял признаваться в преступлениях и совершенно невиновных людей. Зловещая слава нового Ваньки Каина до сих пор не забыта… При том Яковлев действительно отличался замечательным знанием преступного мира Москвы. Он раскрыл множество убийств и краж, лично арестовывал злодеев, часто рискуя при этом жизнью, неоднократно был ранен и лишь чудом избежал смерти при исполнении своих служебных обязанностей.
– Ты мне, дедушка, лучше про Мишку расскажи, – попробовал повернуть русло беседы Благово, но Паисий был к этому не расположен.
– Что Мишка? – ответил он. – Гиль, вздорный мужичонка, не стоит он мово разговору. А ты, бают, имение продаешь?
– Да. Хочу в Петербург перевестись. Вот приехал проститься.
– А и правильно. Езжай, нечего тебе здесь делать.
– Это как понимать?
– А как я сказал, так и понимай. Мы ведь помним, как вы, Благово, нас пороли… Я еще твоего прадеда знавал и деда Василья Арсентича не забыл!
– Которого мужики на пашне задушили?
Об этой истории в семье Благово старались не говорить. В двадцатых годах дед Павла Афанасьевича был зверски убит собственными крепостными прямо средь бела дня на пахотном поле. Трое мужиков, непосредственных душителей, были пожизненно сосланы в Сибирь. Сын убитого, Афанасий Васильевич, навсегда сохранил в глубине души страх перед стихийной крестьянской силой и безуспешно пытался передать его сыну.
– Того, того… Полдеревни перепортил, покуда его не угомонили. Теперь в аду горит…
– А те трое, что в Сибирь пошли – они где пребывают?