Хольдон предсказывал Сенте определенный круг читателей, который будет постепенно расширяться и обеспечит ей хороший доход. Возбуждение от успеха возрождало жизнерадостность Сенты. В ней вновь возникла вера в то, что счастье разрушит преграду, созданную природой за годы страданий.
Мики вернулся к своей работе в гараже. Он ежедневно писал, иногда неожиданно приезжал поздно вечером в город; тогда они вместе катались.
Чарльз все это время не требовал ответа, и Сенте начинало даже казаться, что он перестал о ней думать.
Однажды Сента получила от него письмо, в котором он сообщал о несчастном случае, происшедшем с ним на охоте, и просил приехать навестить его. Она была огорчена, но вместе с тем обрадовалась возможности окончательно с ним объясниться.
Так как путешествие было продолжительным, то она имела достаточно времени, чтобы обдумать свое положение. При мысли о предстоящем объяснении с Чарльзом она начинала нервничать.
Ее немного сердил и Мики, который так прямо настаивал на том или ином ответе.
Маунтхевен — прекрасное имение с красивым старым домом, построенным, по-видимому, людьми, которые любили это место и приложили много усилий, чтобы украсить его.
Одетый в довольно экзотический халат, Чарльз полусидел в постели, поддерживаемый горой подушек. Похудевший после перенесенной болезни, он выглядел значительно моложе своих лет. Когда Сента вошла, он покраснел.
— Вы доставили мне большое удовольствие, согласившись приехать; это чрезвычайно мило.
Сиделка, находившаяся при нем, пробормотала что-то о легкой утомляемости мистера Маунтхевена. Чарльз сказал:
— Мисс Гордон явится тем укрепляющим средством, которое мне необходимо.
Слабость его, по-видимому, была еще значительной. Он откинулся на подушки, продолжая держать руку Сенты.
— Не отнимайте вашу руку, мне так приятно.
Затем, помолчав минуту, сказал:
— Я много думал о нас с вами, лежа здесь в постели, и постепенно пришел к тому убеждению, что вы, дарлинг, должны согласиться стать моей женой.
— Вы стали сентиментальны, Чарльз. Я приписываю это вашему нездоровью, — ответила Сента и начала нервно ходить по комнате. Затем она остановилась у камина и закурила папиросу.
— Нет, вы не правы, я совершенно не сентиментален и серьезно об этом думал, так как времени-то у меня ведь было достаточно. Как странно, когда человек сильно переживает, он не может спокойно думать, и это, по-видимому, имеет большое значение. Когда летом я был так сильно увлечен вами, я был безумцем, и сам все испортил. Ведь вы тогда, наверное, вышли бы за меня замуж, не правда ли?