Он перебрал в уме события сегодняшнего дня.
Твайн и его проклятое подозрение… эта Кердью с нелепым требованием еще более нелепой суммы за молчание… Дивин знает этих Кердью… Очень странно… Дивин — это другая загадка, и очень сложная к тому же… А что, если… о, если бы Пенси полюбила его!..
«Почему она должна полюбить его, чего это мне взбрело на ум? — охваченный яростным отчаянием, подумал он. — Чего я себе ломаю голову над такими вещами? Это очень низкая мысль, кстати. Единственное, о чем я должен думать сейчас, это — что мне делать с Кердью?»
Он поднялся к себе, открыл дверь своим ключом и вошел в кабинет. Навстречу ему из большего кресла поднялась Селия. Она бросилась в его объятия и, подняв к нему нежное, как цветок, лицо, прошептала:
— Я все время ждала тебя, я так хотела, чтобы ты пришел, о, мой милый, я люблю тебя, люблю безумно! Поцелуй меня!
Хайс наклонился и поцеловал ее; потом поднял ее на руки и, опустившись вместе с ней на диван, стал осыпать ее поцелуями. Селия обвила одной рукой его шею; ее губы жаждали поцелуев; свободной рукой она нашла его руку и прижала ее к своему сердцу.
— Оно бьется только для тебя… ты самый лучший на свете, я живу только для того, чтобы любить тебя… Ричард, любимый, скажи, что и ты любишь меня!
— Я ведь тебе так часто повторял это, — шепнул Хайс, целуя ее волосы.
— Да, но я так люблю слышать это, — о, милый, скажи еще раз!..
Прижавшись к ее губам, он без конца шептал ей слова любви. Прикосновение этих нежных губ развеяло все его мрачные мысли, сломило в нем всякую силу сопротивления — в его душе осталась только одна безумная радость от сознания, что Селия любит его.
В неясном полумраке она выглядела совсем ребенком. Закрыв глаза, она прижалась щекой к его плечу. Хайс чувствовал, что ее сердце трепещет под его рукой.
В этот момент он почувствовал — как чувствует всегда каждый мужчина, — что Селия любит его страстно, со всей нежностью и верой молодости и что чувство это — ее первая настоящая любовь; он понял также, какое это редкое счастье — уметь так любить, а для него — получить такую любовь. И он принял ее, не задумываясь, принял этот драгоценный самоотверженный дар юности… и что же он может дать ей взамен? Отчаяние, горе…
Он наклонился к ней и сказал:
— Пора спать, дорогая. Пойдем, я отнесу тебя наверх.
— Ах нет, не надо еще! — взмолилась Селия, — я ждала тебя так долго, с тех пор, как сестра Харнер ушла домой.
— Ах, скверная девочка! — сказал Хайс.
— Ужасно! — рассмеялась она, — но мне нравится быть такой.
Хайс тоже рассмеялся. Что он мог сделать другое, держа Селию в своих объятиях, когда ее рука гладила его волосы? Хотя он испытывал странное чувство благоговения перед невинностью Селии, в глубине души он удивлялся, каким образом такая нетронутость могла существовать в наши дни. Он мысленно спрашивал себя, случалось ли кому-нибудь быть в таком положении, как он сейчас? Очень мягко и осторожно он попробовал обсудить с ней кое-какие вопросы.