Толстяк, пыхтя, послушно рисовал.
Наконец настал день, когда нам принесли билеты на рейсовый пароход до Южно-Курильска. Три билета, потому что Белов получил предписание тоже идти на Шикотан расследовать столкновение, о котором говорил нам.
Мы решили отнести ему билет домой.
Маленький инспектор озабоченно тер на кухне морковь.
— «Бира», — прочитал он на билете название судна. — Ну-ну…
Дверь скрипнула, и из-под нее показалось что-то черное, изогнутое, похожее на змею. Я вздрогнул.
— Это кочерга, — сказал Белов. — Дети, марш от двери! Не мешайте взрослым.
Кочерга исчезла.
— Я хочу пить! — сказал мальчишеский голос из-за двери.
Белов налил кружку воды.
За дверью послышались хихиканье и плеск.
— Миша! — сказала жена. — Они обливают друг друга.
Белов выскочил в коридор.
— Может быть, вы хотите чаю? Посидим, поговорим, — неуверенно, даже испуганно спросил он, вернувшись.
— Нет, нет, — улыбаясь, сказал Аркадий. — До завтра, на пароходе.
Мы встретились на палубе «Биры».
Владивосток отступал. Медленно повернулась плотно заставленная пароходами бухта. Задрожало и слилось с голубыми дымками заводов туманное пятно над восточной окраиной. Отошел Скрыплев — маяк на небольшом обрывистом островке. По правому борту потянулся бесконечный, с лысой горой и причудливыми бухточками, Русский остров.
Японское море гнало навстречу «Бире» пологую волну, раскачивало, шевелило в каюте вещи.
Мы с Аркадием сидели у иллюминатора и следили, как движется черно-зеленый берег, как сгущается над ним синева и как закипает белой пеной перепаханное ветром море.
Белов спал. Как только мы вошли в каюту, он забрался на верхнюю койку и заснул. Он лежал на спине беззвучно, вытянув руки по швам. Пухлый, огромный, покрытый царапинами дорожный портфель лежал у него в ногах.
Прошли остров Аскольд. Пять неровных, похожих на торчащие из воды зазубренные ножи скал — кекуры Пять Пальцев — прорезали горизонт, проплыли мимо борта, тая и оседая, скрылись в туманной дали.
Ночью на пароход обрушился ветер. «Бира» валилась с борта на борт. Рюкзак Аркадия упал и, как черепаха, начал медленно странствовать по полу. Я лежал на койке, ощущая сладковатый вкус обильной слюны во рту и привычную тяжесть в голове.
В полночь «Бира» изменила курс. Иллюминатор оказался неплотно закрытым, стол залило струями соленой воды.
Я плотно закрутил барашки иллюминатора, потушил свет и повалился на койку.
Ветер стих так же неожиданно, как начался. Размахи судна уменьшились, а под утро совсем прекратились.
Мы сидели и по очереди играли в шахматы.
— Так что там за история на Шикотане? — спросил Аркадий. — Что вы будете расследовать?