Иное дело ребрышки… Почти как секс. И поскольку сексуального удовлетворения Квинтон не получал с той самой ночи три года назад, он особенно смаковал любое физическое удовольствие — это напоминало, что испытывать физическое удовольствие — бесценный дар.
Известие о смерти Кэролайн скоро отзовется в мире единственным вопросом: кто? Кто это сделал? Может быть, сосед, или продавец из магазина, или директор школы?
Люди предсказуемы, как очередной кадр в мультфильме. Картонная вырезка необычной формы, и та сложнее.
Есть лишь одно человеческое существо, которое действительно что-то значит, и в настоящий момент это он сам. Подлинный актер на сцене жизни, где все вокруг — театральная гримерка.
Зрителей интересует только он, остальные — массовка. Все одинаковы, лишь у немногих хватает смелости понять или признать эту единственную, прекрасную, горькую истину: в глубине души каждый считает себя пупом земли.
«Но сейчас в центре — я, — размышлял Квинтон, — и у меня хватает ума оценить это положение. Бог избрал меня, Квинтона Гулда. Вот так просто. Бесспорно. Окончательно. И это подчеркивает значимость миссии и реальность текущей задачи. Еще три — так я решил. И в конце самая красивая».
Мальчишка в противоположном углу расхныкался — ему не понравился горох. Великолепное овощное блюдо, но этот темноволосый малый на вид лет десяти-одиннадцати, отказывается следовать доводам разума — отчасти потому, что отец учит его не разуму, а капризам: «Как насчет мороженого, Джоши? Как насчет лобстера?»
Квинтон отрезал еще кусочек мяса и просмаковал его. Объедение. Редко он получал такое удовольствие от мяса. Но мальчишка отвлекал от еды, и Квинтон почувствовал регрессивное давление на психику. Джоши — явно чокнутый, хотя внятных причин для этого не видно. Он просто бьет мимо цели. Ему капут. Разлагается задолго до того, как попал в могилу.
Теперь Квинтона мало что отвлекало от главного. Он давно научился управлять своим сознанием. Когда-то врач диагностировал у него шизоидное расстройство, то есть состояние, при котором наблюдаются нарушения мозговой деятельности и склонность к раздвоению личности. Пять лет жизни прошли в медикаментозном тумане, пока он наконец тайно не восстал против давления. Его состояние вовсе не болезнь, это величайший дар. Он по-прежнему принимал небольшую дозу лекарств, чтобы подавить тик — естественный побочный продукт высокоорганизованного сознания, — но в остальном полагался на собственную глубокую сосредоточенность и просвещенность.
Сейчас все силы его незаурядного интеллекта были направлены на то, чтобы сохранять спокойствие. Хрустящие ребрышки во рту приобрели теперь вкус картона. После недавнего знаменательного события небеса ему улыбались, но крысам на земле было все равно. В этом мире не осталось даже намека на уважение.