Как нельзя вовремя разговор прервался. Во-первых, из домика администрации с лопатой и киркой вышли два человека в тренировочных штанах доперестроечного пошива и одинаковых выгоревших полотняных кепках. Следом шла Дарина. А по узкой тропинке, скрывающейся в кустах горного склона, поднималась Гала вместе с другими участниками марш-броска. Я насчитала их гораздо больше положенного количества. Оказалось, что к ним присоединились соседи Серафимы Игнатьевны со свежесрезанными розами и понурый Яша. Остальные родственники остались продолжать дебаты на тему, кто из них больше любил покойную.
– Лучше проливные дожди, чем такие разборки. Знала бы, осталась дома, – заявила догнавшая нас и слегка запыхавшаяся Алена. Она успела переодеться в джинсы и темно-синюю кофточку, от жары на носу выступили бисеринки пота.
– Знаете, я, кажется, ногу натерла, – пробормотала Наташка. – Зачем осложнять собственными страданиями общую обстановку? Я, пожалуй, посижу в машине.
Не спрашивая ничьего согласия, она тут же нырнула в салон и принялась активно обмахиваться потрепанным журналом. А мы вместе с остальными поплелись за рабочими.
К моему изумлению, на черном гранитном памятнике, стоящем на могиле Казимира Ильича, значилась и Лопухова Серафима Игнатьевна. Вместе с датой рождения. Не было только фотографии и даты смерти. Мне доводилось видеть подобное на кладбище в Веймаре, но я никак не ожидала встретиться с подобной предусмотрительностью здесь. Представляю, что было бы с Наташкой, будь она рядом со мной в тот момент: будущая покойница-немка старательно ухаживала за цветочками на своей будущей могилке. Я тогда и сама с трудом удержалась на ногах, увидев приветливо улыбающуюся покойницу в двух ипостасях сразу – и с фотографии на памятнике и, так сказать, живьем… Очевидно, Серафима Игнатьевна боялась быть похороненной безымянно, поэтому заранее оплатила ритуальные услуги и лично для себя.
Простившись с Серафимой Игнатьевной еще раз, я отошла в сторонку – к ребятам. Кощунственно разыгрывать глубокое страдание, когда его нет. Следом за мной отошла Дарина. На могиле плакал и без конца просил у покойной прощения Леонид Сергеевич, а вот на лице его дочери читалось плохо скрываемое чувство удовлетворения. Губы слегка дрожали, пытаясь справиться с торжествующей улыбкой.
– Она и вам испортила жизнь… – неожиданно для себя брякнула я и спохватилась. Не время и не место для подобных замечаний.
– Да. Не мне одной, – ничуть не смутилась Дарина. – Из-за нее наша с мамой жизнь была кошмаром. Жаль, что мама не дожила… Если бы не отец, меня бы тут не было. Надеюсь, что и он отмучился. Не хотите вернуться пешком? – предложила она и, не дожидаясь ответа, добавила: – Я только предупрежу Галу и попрошу ее проследить за отцом.