— Что это за знак? — спросил я, ткнув пальцем в рисунок, накарябанный там, где, по идее, должна была находиться подпись.
— Не знаю, насколько вы сведущи в египтологии, доктор Уотсон. Вообще-то это бог Тот, писец верховного бога Ра. Его изображали в виде человека с головой ибиса. Это особая подпись отца. В детстве, когда мы играли, он писал мне записки, а внизу всегда рисовал Тота. Об этом больше никто знать не может, и потому я уверена, что записка написана им.
— Тайное, пусть и тщательно сокрытое, всегда может стать явным, — заметил Холмс. — А что вы скажете о почерке? Вы уверены, что это рука вашего отца?
— Нисколько в этом не сомневаюсь. Записку написал отец.
— Мисс Эндрюс, вы упомянули, что отец практически перестал принимать посетителей.
Девушка кивнула.
— То есть кого-то он всё же принимал?
— Да, это так. Два раза приходил один человек, и оба раза отец приказывал незамедлительно отвести его к нему в кабинет.
— Будьте любезны, опишите, как выглядел гость.
— Молодой. Я бы сказала, около тридцати. Очень хорошо, броско одет. На редкость бледен. Длинные светлые волосы.
— Да это же… — воскликнул я, поняв, что речь идёт о Себастьяне Мельмоте.
Холмс, сложив ладони, поднёс их к губам.
— Удивительно… Вы не находите, Уотсон? А теперь, мисс Эндрюс, не позволите ли вы мне осмотреть письмо?
Холмс осторожно взял листок кремового цвета и принялся его изучать через увеличительное стекло.
— Та-а-к… Почерк неровный, буквы разного размера. Совершенно очевидно, что писали письмо под принуждением. Видите, здесь и здесь чернильные пятна? Их около пяти. В этих местах перо останавливалось. Когда человек пишет по собственной воле, такого обычно не происходит. Значит, письмо вашему отцу диктовали. — Холмс поднёс листок к окну и принялся рассматривать его на свету. — Почтовая бумага из вашего дома, мисс Эндрюс?
— Нет. Мой отец всегда предпочитал белую.
— Бумага хорошего качества, не дешевле четырёх пенсов за лист. Это наводит на мысль, что похитители — люди состоятельные.
— Похитители?! — в один голос воскликнули мы с мисс Эндрюс.
— Именно так. — улыбнулся Холмс. — Все улики, пусть их и немного, вынуждают меня, мисс Эндрюс, прийти к неизбежному заключению, что ваш отец похищен.
Холмсу так нравилось демонстрировать плоды своего дедуктивного метода, что порой он не думал о том, какой эффект произведут его откровения на окружающих. Кровь отхлынула от лица мисс Эндрюс, и оно сделалось белым как полотно. Девушка мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники кресла и подалась вперёд, к моему другу. Несмотря на бурю эмоций, бушевавших в её душе, сияющие глаза красноречиво свидетельствовали об её невероятном мужестве и выдержке. Когда она заговорила, её голос звучал спокойно, однако в нём звенели нотки едва сдерживаемого гнева: