Кашу маслом, а уху водкой не испортишь. Посему ужин вышел на славу, аппетитно-вкуснятистый.
Ребята расслабленно растянулись на траве, подставив многочисленные татуировки на оголенных волосатых торсах свежему ветерку с озера. Кретины — столько особых примет. Менты, уверен, лишь для понта в тюрьмах и зонах выступают против наколок. Те ведь являются своеобразным удостоверением личности уголовников, а значит, облегчают оперативникам работу по их опознанию и розыску на воле. Правда, и я не совсем избежал дани зековской традиции — мое правое плечо уже более десяти лет украшает латинский афоризм, утверждающий: «человек человеку волк».
— Завязываем, мальчики, — я встал и накинул на себя легкую шведскую куртку. — На работе понятно, но на отдыхе-то к чему здоровьем рисковать? Холодает, продует не ровен час.
Мы собрали монатки и гурьбой вернулись в сторожку. Киса врубил компактный переносной телевизор — скоро должен был начаться по четвертому каналу Шереметовский «Тик-Так» — самое объективное изложение новостей из всех семи каналов, что ловит приставка ДМВ.
И на этот раз — «Тик-Так» оказался на высоте. Показали даже сгоревшую дачу с останками телохранителя Хромого. Рассказал Шеремет и об убийствах Бати, Синицы и Хромого, высказав предположение о начавшейся разборке двух мафиозных группировок — «центровых» с «уралмашевцами».
— Весьма логично, а следовательно, правдоподобно, — резюмировал я, — сейчас каждая шестерка-боевик из их банд уверен, что между ними и правда война. Возможна самодеятельность, и это нам весьма на руку.
— А помнишь, Монах, — вдруг развеселился Киса, — как в прошлом году Цыпа предлагал налет на Шеремета? Кому тогда премию в баксах дали как лучшему телеведущему новостей? А ты запретил.
— Помню. Журналистов и ментов шевелить надо только в крайнем случае. Крупный хипиш выгоден лишь амбициозным придуркам. Овчинка выделки не стоит.
Могильщик растопил печку, к ночи похолодало. Потрескивающие березовые полешки вносили атмосферу домашности и уюта.
— Вадим, а тебе не страшновато одному в лесу, да еще по соседству с погостом, пусть и для животных? — поинтересовался я.
— Ни на децал, — усмехнулся Могильщик. — Это среди двуногих зверей, готовых порвать любого за копейку, страшно. А здесь я как Робинзон, и на душе покойно. Если сдохну от цирроза печени, просьба к тебе — похороните здесь, полянку я уже подобрал.
— С тобой ясно. «Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки»?
— Вроде того. А за что любить людишек? Из грязи вышли, в грязи живут и уйдут в грязь. Как бы ни пыжились — все дерьмо.