Но девочки детьми себя, конечно же, не считали. Они носили нижнее белье, как у взрослых: стринги и лифчики фасона «Анжелика», колготки с люрексом и в сеточку, за которые их ругала классная дама. Две верхние пуговки (одной расстегнутой им казалось мало) на школьном платье они никогда не застегивали, и в образовавшийся вырез умудрялись выставить кружево белья.
В раздевалке перед физкультурой девчонки устраивали дефиле, копируя походку моделей, они фланировали в трусах, останавливаясь в конце своего короткого подиума, чтобы сорвать аплодисменты.
– Браво, браво! – хохоча, кричали девочки «из зрительного зала».
– Девушка, сколько стоят ваши ноги?
– А можно вас на ночь?
Зина стояла, прижавшись к батарее. Она чувствовала себя чужой и, если было бы возможно, с удовольствием испарилась бы отсюда. «Скорей бы звонок», – мечтала она. Там, в спортивном зале, найдется для нее занятие: бегать, прыгать – все, что угодно, только не стоять неприкаянно в углу и молчать. Ее молчание было совсем не таким, как молчание Милы. Мила говорила мало, но к каждому ее слову прислушивались. Зина молчала иначе – как человек, которому нечего сказать. Зина ненавидела это свое молчание, но ничего поделать не могла, потому что любое ее слово привлекало к ней внимание, и это внимание было отнюдь не добрым. Зина старалась быть незаметной, чтобы избежать придирок и насмешек.
Зине опять не повезло – ее заметили.
– Соболева? А ты че не аплодируешь? Крутая, че ли?
– Пусть Зинка выступит! – осенило одну из девочек.
– Да! Пусть она выйдет, – поддержали остальные.
– Нет! Я не умею! – возразила Зина, понимая безнадежность своего положения – публика уже загорелась идеей и жаждала зрелища.
Ее ловко подхватили три пары крепких рук, стаскивая с нее только что надетый спортивный костюм.
– Не надо. Ну, пожалуйста! – сопротивлялась Зина, оставшись в трусах, майке и спортивных тапочках.
– Вперед! – задали ей направление, толкнув в спину. Зина, скукожившись, замерла на месте, лицо ее выглядело несчастным.
– Где ты такие модные трусы оторвала? В «Детском мире»?
Ее трикотажные в «кораблик» трусики действительно были из «Детского мира», как и вся прочая одежда.
– Чего стоишь? Ну, иди же!
– Иди, иди, а то мы тебя в таком виде в коридор вынесем на руках.
– Господи! Да пройдись же ты! – посоветовали ей.
Зина еще больше скрючилась. Ей было очень обидно, что она носит детские вещи и выглядит как ребенок и за это все над ней смеются. Ей уже скоро четырнадцать, а грудь ее даже не собирается расти и бедра по-прежнему узкие. А еще обиднее, что все могут вот так диктовать ей, что делать, а она не в силах постоять за себя. Поставить бы этих командирш на место или обозвать их каким-нибудь хлестким словом! Чего она боится? Уж не быть отлупленной, это точно. Когда они вот так на нее налетали всей стаей, Зина терялась. Обида душила ее, и становилось трудно говорить. Зина знала, что в таком состоянии ее голос обычно срывается и со стороны она выглядит жалко. Ну не виновата она, что у нее такая слабая психика! Им бы всем пережить то, что пережила она. Хотя такого не пожелаешь и врагу.