– Хватит вам над ребенком издеваться! – раздался ровный голос Милы. – Совсем уже, что ли? Зина, не бойся, никто тебя раздетой в коридор не выставит. На, одевайся, – Мила протянула отобранное девчонками трико едва ли не плачущей Зине.
– Ой, сейчас заревет!
– Довели до слез и рады. С вами бы так!
– Капралова – мать Тереза! Мать твою!
Зина опустила голову и, чтобы спрятать предательские слезы, нарочно долго стала возиться с вывернутой наизнанку спортивной формой.
То, что Мила за нее заступилась, Зину совсем не порадовало. Слова сердобольной одноклассницы окончательно ее добили. Она – ребенок. Маленький, беспомощный ребенок, которого пожалели.
Раздался звонок. Девочки неторопливо, словно делая кому-то одолжение, направились к выходу. Когда раздевалка опустела, Зина быстро оделась, но в зал не пошла. Она знала, что лицо у нее красное, глаза – заплаканные, и лучше получить двойку, чем в таком виде предстать перед одноклассниками. Когда же, когда наконец закончатся эти ужасные школьные годы?!
* * *
Чем неуютнее было ей в школе, тем больше Зина любила свой дом. Она торопилась туда всегда, как только заканчивались уроки. Если после школы были занятия в студии танца, Зина все равно заходила домой, и не столько для того, чтобы переодеться и взять форму и танцевальные туфли, сколько чтобы просто там побыть. Визит домой был своеобразным Рубиконом, отделявшим ее день от той тревожной его части, в которой есть школа и все, что с ней связано. Дома была ее территория, на которой она чувствовала себя спокойно, а в ее маленькой комнате в отцовских книгах жили рыцари и древние племена.
Ее отец собрал большую библиотеку, книги эти девочка с увлечением читала, особенно написанные хорошим литературным языком, но и научные издания ее тоже интересовали. А еще она нашла черновики последней научной работы отца, в которых рассказывалось о куршах и о щите с идолом в виде золотого солнца. По этим черновикам хорошо прослеживался ход мыслей отца. Когда она их читала, то как будто с ним разговаривала, чувствовала его эмоции, отраженные в характере почерка – то спокойного, а то резкого и торопливого, в зачеркиваниях, с рисунками на полях. Записи где-то путались, где-то были перечеркнутыми, а где-то попросту обрывались. И от этого они казались еще притягательнее, влекли ее к себе загадкой, которую хотелось разгадать. Девочка знала, что когда-нибудь она обязательно сможет полностью восстановить незаконченную отцовскую работу и разгадать тайну чудесных щитов с золотым солнцем. Но это будет потом, когда она вырастет, а пока Зина с упоением читала о племенах, живших на Балтийском побережье. Быть может, она их потомок? Куршей давно нет, их язык ассимилировался и стал частично прусским, частично – литовским и латышским. Но в их краях есть Куршская коса и Куршский залив, напоминающие о существовании этого племени.