– Кто бы говорил.
Она лишь хмыкнула:
– Илья Федорович Далматов. Двадцать восемь лет. Образование среднее, но даже не специальное. Род занятий неопределенный. В основном – торговля предметами искусства. Нелегальная, естественно. И чреватая некоторыми интересными моментами биографии.
– И что?
– Ничего. Так, информация к размышлению. Родьке ты не нравишься, но убивать тебя он не станет. Пока, во всяком случае. И в принципе никого убивать не станет. Он просто хочет узнать, что здесь творится. Вот и… попросил тебя разобраться. А поскольку не слишком тебе верит… вернее, в тебя не верит совсем, то поручил мне присмотреть за вами.
Какая очаровательная любезность! Вот только не очень верится в нее.
– Да ладно тебе, Илька. Мы в одной лодке! – Зоя вытащила пистолет, продемонстрировала и убрала в муфту. – Это так, страховка. Ты, по слухам, беспринципный человечек. А я – девушка слабая. Всяк обидеть норовит.
– А Толик?
– Толик – милый дурачок. Но в ситуацию вписывался идеально. Видишь, я на нашей стороне.
– Нашей стороны нет. Есть твоя. Есть моя.
– И ее, – Зоя указала на дерево. – Там была точка? Удачный выбор. И вид, наверное, хороший. Только нервы слегка подвели. С нервами всегда так. Беречь надобно. И все-таки, что ты накопать успел? Поделись. Будь другом. Или, сам понимаешь…
Пистолет в качестве аргумента?
Саломея слышала, как уходил Далматов. Она хотела окликнуть, спросить, но промолчала.
Беззвучно закрылась дверь. И лестница не выдала шагов, как будто тот, кто спускался, точно знал, куда ступать. Или и вправду знал?
А если он лгал? С самого начала, с возвращения.
И с пули в плече?
Рана не опасная.
Но болезненная.
Хлопнула вторая дверь, прерывая спор с собой, и Саломея села: выбор невелик. Или верить. Или нет. Хоть монетку бросай, одну из тех, оставшихся внизу.
Или и вправду спуститься? Этой ночью, похоже, никто не спит. А предлог выдумать легко. Ей захотелось пить. В туалет. Просто стало не по себе.
Саломея натянула ботинки и, выглянув в коридор – темно, – шепотом спросила:
– Есть кто живой?
Темнота промолчала.
Она спрятала и Саломею, как прятала других до нее. Входная дверь оказалась открытой, и Саломея не стала задвигать засов: им же надо вернуться, Далматову и тому, кто пошел по его следу.
Зачем?
Чтобы убить? Или чтобы поговорить где-нибудь, где не подслушают. Ночь – хорошее время для тайных бесед. И не лучше ли сделать вид, что ничего не произошло? Вернуться. Лечь. Притвориться спящей и, если повезет, действительно уснуть. Но Саломея ждала. Она села у печки, которая еще сохранила остатки тепла, и закрыла глаза. Так думалось легче.