– Или тебе так хочется думать.
– Я вообще не могу думать. Голова постоянно болит. Не мигрень – другое. Я не боюсь умереть, чтоб ты знала. И вообще, наверное, мало чего боюсь.
– Тогда почему она?
Саломея не станет произносить это имя вслух.
– Почему бы и нет? Не так давно мы занимались ее камнями.
– Помню.
– Все еще злишься?
Давно уже нет, но ему знать незачем.
– Я бы хотел все переиграть, но вышло, как вышло. Я могу сделать тебе часы. Точная копия. У меня хорошо получается ювелирка… только яды все равно лучше. Мой психотерапевт утверждает, что я зациклен на саморазрушении.
– Ты ходишь к психотерапевту?
– Пробовал. Когда-то. Он не сказал ничего нового. Проекция подсознательного. Элементарная логическая цепочка. Кроатон – жнец душ. Жнец – серп. Серп – Морана. Морана – зима. Или как-то так. А знаешь, что на самом деле удивляет? Я не умер. Замерз, но не умер. Это – не логично.
А что логично?
Безумная любовь Родиона?
Или парень, оставленный на маяке? Или другой, чью голову подбросили?
Или Зоя, получившая пулю?
Убитая камера, по которой Толик горюет больше, чем по Зое.
– В любом случае я меньше всего хочу, чтобы замерзла ты. – Далматов коснулся шеи. – У тебя веснушка здесь… и здесь тоже. Скоро весна. И я скучал по твоим веснушкам. Парадоксально то, что мне хорошо. Здесь и сейчас.
Признание, которое требует ответа, но Саломея не знает, что сказать.
– Если мы выберемся… – Она не собирается обещать, но все равно звучит как обещание.
– Мы выберемся.
– Если мы выберемся, то…
– Ничего не будет. Ты вернешься домой. Я вернусь домой. И если захочешь, пришлю тебе цветы.
– И только-то?
– Я выберу красивые. Из маминой оранжереи. Там почти ничего не осталось. Некому присматривать.
Саломея помнит оранжерею. Хрустальный дворец, в котором всегда лето. Жара. И дышать тяжело, потому что воздух влажный. Сохранились ли дорожки из гальки? А тяжелые плети лиан? Тропическое разноцветье? И кусты с огромными глянцевыми листьями? И те смешные деревца в дальнем углу? Ажурная беседка и столик с двумя стульями.
Графин, всегда наполовину пустой. Или полный?
Забытая книга с лентой-закладкой…
– Но только цветы. Я не стану тебе мешать.
Обидно.
Настолько обидно, что перехватывает дыхание. А Далматов спешит объясниться, хотя с него никто не требует объяснений.
Благовоспитанные девицы не докучают молодым людям.
– Так будет лучше. Для тебя, – он гладит руки нежно, прикосновением успокаивая зудящую кожу. – Ты спрашивала, зачем я ввязался в эту историю. Я нашел себе подружку. Купил, если точнее. У меня есть деньги. У нее – внешность и амбиции, которые я мог удовлетворить. Равноценный обмен. Девочка была милой… некоторое время.