Видит. Срез ровный, розовый, с желтым пятнышком кости. Противно, но не страшно.
– Кровь запеклась. А срез аккуратный. На пилу не похоже… Вы с ним случайно не знакомы?
Толик мотнул головой. Он уставился на коробку, на горшок и голову остекленевшими глазами. И не глаза – объективы. Камера в голове фиксирует происходящее. Она не умерла, она превратилась в Толика, и он перестал быть человеком.
– Й… йа знаю, – всхлипнула Зоя, прикрывая рот ладошками. – Убери его! Я… я знаю! Убери!
Голова отправилась в коробку, а коробка – к Толику.
– Надо вынести, – сказал Далматов. – Оттает окончательно – портиться начнет.
И Толик кивнул: мол, понимает. Вынесет. Поставит во дворе.
– А ты рассказывай.
– Я… я видела их. С Викушей.
Странно, что Зоя не плачет. Икает. Носом шмыгает, но не плачет. Потому что слезы уродуют? Или потому что не так уж ей мерзко, страшно, как она пытается представить?
– Она… они… вместе. Были вместе.
– Любовники?
Далматов не удивлен. Догадывался? Вероятно. Что он еще знает?
Зоя кивнула:
– Она… она сама попросила. Мы встретились как-то и…
Лето догорало. Кипел асфальт на сковородке августа, пары его травили деревья и людей. А в обувной привезли новую осеннюю коллекцию. И Зоя сразу присмотрела себе ботильоны – закругленный носик, металлическая шпилька. Черная замша и кокетливый бантик на пятке. Просто чудо, а не ботильоны. Вот только цена тоже чудесная… и денег нет. Их как-то никогда нет, но сейчас нехватка ощущалась особенно остро. И Зоя каждый день приходила в магазин, любовалась ботильонами, трясясь от ужаса при мысли, что купит их кто-нибудь другой.
– Милые, – оценила выбор Викуша. – Не в моем стиле, но милые. Значит, десятку одолжить?
Лучше бы двадцать. Или тридцать. У Викуши много денег. А одевается она простенько. Вот Зоя – дело другое. Как она будет носить ботильоны со старым плащиком? И сумочка опять же… не говоря уже о мелочах, вроде шелкового шарфа и перчаток из лайки.
Зоя была бы прелестна…
– Нет, – Викуша вернула ботильоны на стенд. – Не одолжу.
Она огляделась по сторонам и сказала:
– У меня к тебе деловое предложение имеется. Ты ведь одна живешь?
Зоя кивнула, еще не понимая, о чем речь: жила она и вправду одна, в крохотной квартирке на окраине города.
– Я у тебя буду квартирку арендовать. Скажем… пять тысяч за раз. Я тебе звоню. Ты уходишь гулять. Куда-нибудь, но так, чтобы не отсвечивать. Понимаешь?
– Не очень.
Викуша вздохнула и мягко-мягко повторила:
– Я тебе звоню. Ты уходишь из дому. И возвращаешься, когда я позвоню второй раз. Получаешь за это деньги. Пять тысяч. Так понятнее? Вот.