Чиновник мягко доложил:
– Драгоценности принадлежали покойной жене Адама Францевича. Очевидно, наследованные. Я их видел на ней в день свадьбы тридцать лет назад. Они передавались из поколения в поколение. Мастерская Фаберже. Такие вещи не продают.
– Вы так давно знакомы? – удивился Липатов.
– Со студенческой скамьи, – подтвердил солидный господин в костюме-тройке.
– Извините, я даже толком не представился. Полковник Липатов Юрий Данилович.
– Заместитель управляющего Князев Игнат Семенович.
Этот солидный джентльмен с тихим низким голосом производил приятное впечатление. Двух сопровождающих он представлять не стал.
Последнее, что нашли в папке, было завещание. Оно касалось коллекции картин французских импрессионистов. Девятнадцать полотен, куда входили имена Сислея, Гогена, Ван Гога и Моне. Коллекция Гольдберга завещалась музею имени Пушкина, и на каждое полотно имелся сертификат. К завещанию был приколот еще один документ, подписанный Гольдбергом.
«В случае моей естественной или насильственной смерти художественной коллекцией, принадлежащей мне, должна заниматься моя племянница Екатерина Макаровна Терехова по собственному усмотрению, так как считаю ее вклад в собрание коллекции бесценным. А.Ф. Гольдберг.
Считать этот документ обязательным приложением к моему завещанию».
Ниже стояла подпись нотариуса и две печати.
– О какой коллекции идет речь? – спросил Липатов.
– Она собиралась в течение двадцати лет, – тем же спокойным тоном продолжил Князев. – Адаму досталась в наследство картина Дега. Он обожал искусство. В том же духе и Катю воспитывал. Она даже окончила профильный институт по живописи. Согласен. Ее вклад в собрание галереи очень значителен.
– Теперь все наследство перейдет к ней в руки?
– А кому же еще? – удивился Князев. – Адам стал ее вторым отцом. У него рано умерла жена, а у девушки погибли родители еще в детстве. Он ее воспитал.
– Где же она теперь? – спросил Липатов.
– Вышла замуж и уехала. Точнее сказать не могу. Я не видел ее больше трех лет.
– Ладно, разберемся. Данные племянницы вы нам дали.
Больше в сейфе ничего не нашли. Полковник рассчитывал найти ответ на злосчастную записку, но ничего не нашел. Загадки остались прежними.
Когда он вышел на улицу, к банку подъехала служебная машина, в которой сидел майор Чикалин.
– Потерял меня, Миша?
– Дежурный сказал, что вы в банк поехали.
– Все впустую, майор. Я так и не понял, кому Гольдберг нарисовал фигу и оставил в столе. Ни в кабинете, ни в личном сейфе ничего нет. Обычные олигархские игрушки.
– У меня тоже ничего нет. Заезжал к Житинскому. Для проформы, разумеется. Его жена уверяет, будто он был весь вечер и ночь дома. Интересно, а что она еще должна сказать. Я их отвез в аэропорт. Опаздывали на рейс в Баку. Подписки о невыезде с Житинского никто не брал, так что может смело ехать в отпуск.