Я молчал, демонстрируя ошеломленность, буквально оглушенность внезапно открывшейся истиной. Изнанка революции всегда дурно пахнет, в Институте это считалось аксиомой. Но здесь и сейчас я был поражен, и это несказанно радовало моего собеседника.
– Так что, – звоня в колокольчик и вызывая слугу, продолжил Талейран, – народ с готовностью меняет ярмо, стоит лишь пообещать ему, что новое будет разительно отличаться от прежнего. Вам, друг мой, можно сказать, посчастливилось: вы пойдете вперед с открытыми глазами.
– Прошу извинить, монсеньор, не обессудьте, если моя необразованность покажется несообразной тому высокому призванию, которое передо мной открывается. – Я склонил голову, всем видом демонстрируя, что моя-то шея уже готова принять личный, изукрашенный высокопарными словесами хомут. – Метатрон – это что же, нечто вроде масонской ложи?
Талейран скривился и презрительно отмахнулся:
– Дражайший месье де Вержен, масонство в наши дни – глупая, никчемная игра. Вся эта таинственность обрядов, секретные пароли, градусы, циркули и молотки не стоят не то что медного денье, но даже революционной ассигнации. Скот нуждается в пастухах или, если хотите, в пастырях, а не в вольных каменщиках, бесконечно соотносящих дела насущные с волей какого-нибудь напыщенного старика – великого магистра и, что уж совсем нелепо, с предвечным замыслом Архитектора Вселенной. Забудьте о масонах. Все, на что их хватило, – с вредом для собственной жизни внести крамольные идеи в неокрепшие мозги всех этих адвокатишек, вроде кровожадной гиены – Робеспьера. И, что еще хуже, вчерашних лавочников, коим и вовсе следовало бы больше заниматься своим делом, а не лезть в управление государством. Колоссальный успех, я вам скажу! Жаль только, многие из адептов тайных лож смогли полюбоваться результатами своих трудов, я бы сказал, несколько свысока – с высоты фонаря… Есть ли у вас еще вопросы?
– Нет, монсеньор.
– Тогда поговорим о деле. – Тон бывшего епископа стал холодным, я бы даже сказал, резким. Он кинул взгляд через мое плечо на вошедшего слугу. – Господин де Морней может присоединиться к нам?
– Да, монсеньор, – поклонился лакей.
– Пусть войдет. Итак, барон, как вы уже, вероятно, догадались, вам предстоит действовать здесь, в Париже, вместе с Арманом и Софи де Морней.
«Интересно, – промелькнуло у меня в голове, – знает ли Талейран настоящее имя “сестры” верного подручного? Впрочем, зачем оно ему? Если для этого пастыря все прочие лишь скот, то мы в лучшем случае овчарки, а какая разница, зовут собаку Камилла или Софи?»