Это продолжалось до тех пор, пока французские войска не вторглись в Италию. Они двигались столь быстро, что вышеупомянутый герой легенд просто-напросто не успел сбежать. Говорят, он лежал в лихорадке. Маркиз пытался уничтожить свой обширный архив, но это ему плохо удалось. Захваченные у него документы были написаны бисерным почерком на папиросной бумаге и набиты в толстенный портфель. Сие неописуемое сокровище получил в свои руки знакомый вам начальник военной разведки, полковник Ландри, который не замедлил посвятить в содержание некоторых трофеев своего командующего, генерала Бонапарта. Тот по достоинству оценил попавшее в его руки оружие. Оно было разящим, но, как бы это сказать, разящим без разбора. Высокопоставленные агенты д’Антрагэ порой числились в записных друзьях и союзниках маленького корсиканца, и обнародовать имена значило погубить их.
Тогда сей юный генерал пошел на шаг, не лишенный изящества: он заставил маркиза переписать некоторые документы от собственного имени. Почти дословно, но с небольшими купюрами. Таким маневром он смел с пути ряд чрезвычайно видных революционеров, все еще стоявших у власти, и армейских чинов, мешавших его карьере. Однако новость о столь ценном трофее не укрылась от давнего соперника Бонапарта и нынешнего военного министра, Жана-Батиста Бернадота. Заняв этот пост, он первым делом затребовал бумаги себе. Упоенный победой Бонапарт, занятый переустройством Италии, упустил эту мелочь из виду, а Ландри был вынужден повиноваться своему прямому начальнику. Так что сейчас в руках у этого гасконского орла в павлиньих перьях настоящая бомба, способная погубить как попрошаек из Директории и Законодательного собрания, так и любимого сына Марса…
– И мы должны ее обезвредить?
– Нет, Виктор, мы должны забрать ее себе.
* * *
Ровно через день после занимательной беседы с Талейраном я получил официальное приглашение в военное министерство. Капитану Арно предписывалось срочно прибыть к самому Жану-Батисту Бернадоту. В пансионе на улице Красного Колпака уже ждали новенький мундир и крошка Софи, сияющая радостной улыбкой. Я невольно задумался: не в гроб ли меня собираются уложить при этаком параде? Уж не знаю, успешно ли выступала мисс на сцене Нью-Орлеанского театра, но в повседневной жизни ей не было равных в искусстве притворства.
– Вы только поглядите, Виктор, – обольстительно ворковала она, кружась передо мной в полупрозрачном розовом платье, – как мой наряд гармонирует с вашим новым мундиром. На банкете мы будем замечательной парой.
«…Веслом не отмашешься», – снова вспомнились слова Лиса. Уж кто-кто, а мой друг умел смотреть в корень.