Синтия, ошеломленная, молчала. «О, какая же я глупая, — говорила она себе. — Мне следовало бы знать, что Майлс Редмонд никогда ничего не делает, не продумав тщательно всех последствий. Он всегда точно знает, что он делает».
И он выбрал любовь! Он выбрал ее!
Ее сердце воспарило, как горсть монет, подброшенная вверх после венчания.
И Майлс правильно истолковал выражение ее лица. Его лицо тотчас просветлело, озарившись одной из тех улыбок, что всегда согревали ее. И казалось, что время остановилось.
Он шагнули друг другу навстречу, но между ними по-прежнему оставалась вся ширина холла.
— Синтия, есть… еще кое-что. — Майлс нахмурился, уставившись на свою шляпу, словно это она была виновна в его нервозности. Положив ее на столик у двери, он продолжал: — Я полюбил тебя с первого взгляда. С того самого мгновения, когда заметил краем глаза твое голубое платье. Хотя в душе я всегда понимал это, мой мозг отказывался подчиняться велениям сердца. Ну и моя гордость, которую не назовешь умеренной, сыграла свою роль. Любовь к тебе не вписывалась в мою жизнь. Я пытался разобраться в этом единственным известным мне способом, но наука бессильна перед любовью. Наши тела узнали правду раньше нас. — Его улыбка вызвала у нее вспышку желания. — А потом…
— Что потом? — Синтия наслаждалась его словами, и она знала, что ей никогда не надоест слушать, как Майлс Редмонд рассказывает ей о своей любви.
— До меня не сразу дошло, что страсть, которую я испытывал к тебе, — это любовь. Но вот что забавно… Я сразу понял, что не могу без тебя жить. Знаешь, как? Когда я впервые увидел тебя, я перестал дышать. Но вся ирония в том, что… Видишь ли, когда я рядом с тобой, я словно начинаю дышать заново. В сущности, я не жил по-настоящему, пока не встретил тебя. И чтобы жить дальше, чтобы дышать, я должен быть с тобой.
Это была самая удивительная речь из всех, что она когда-либо слышала. Не каждый способен, как Майлс Редмонд, объединить любовь с наукой и добавить капельку иронии.
— Выходит, это все — биология?
— Да, пожалуй. И я был бы счастлив умереть за тебя.
Синтия не усомнилась в этом ни на мгновение.
— Я постараюсь устроить так, чтобы в смерти не было необходимости, — сказала она, заставив его улыбнуться. — Я люблю тебя, Майлс. — В ее голосе прозвучало такое удивление, что он издал короткий смешок.
— Странно, не правда ли? — отозвался он с обескураженным видом.
Они оба считали, что любовь — такой же миф, как Эльдорадо, и теперь, наткнувшись на нее в своих блужданиях, испытывали смущение. Их обоих смущало то, что они избегали любви — ибо кто они такие, чтобы пытаться подчинить нечто столь необыкновенное своим мелочным интересам?