— И как вам котенок? — небрежно поинтересовался Майлс.
Синтия вытянула перед собой руки, покрытые крохотными царапинами.
На мгновение Майлс испугался, подумал, что таким способом она пытается сказать, что ей не…
— О, он чудесный, — произнесла она с мечтательной улыбкой. — Мне кажется, что это лучший подарок из всех, что я… — Она умолкла, переполненная эмоциями.
Ее улыбка наполнила его ликованием.
— Я не часто делаю подарки, которые вызывают кровопролитие.
Синтия рассмеялась.
— Если это кровопролитие, то пустячное, — отозвалась она. — Мне совсем не больно. Видели бы вы, как он важничает, задирая свой хвостик. Он такой пушистый! И мурлычет так громко, что просто удивительно.
— Да уж, горластый чертенок, — сказал Майлс, гордясь своим выбором так, как если бы его самого избрали президентом Королевского общества. — И себе на уме, как я заметил. Как вы назвали его?
— Только не смейтесь, — предупредила Синтия.
— Не могу обещать.
Она отвернулась.
— Паук. Я назвала его Паук.
Его губы расплылись в улыбке.
— Правда? Назвали Пауком?
Синтия нахмурилась, что было очевидной попыткой пригасить его улыбку.
— Да. Потому что кажется, что у него вдвое больше ног, чем у обычной кошки. И у него забавная манера наскакивать бочком. В общем… он похож на паука, — закончила Синтия вызывающим тоном.
— У него четыре ноги, — заявил Майлс. — Я пересчитал их, прежде чем выбрать его. Мне хотелось убедиться, что с ним все в порядке.
Синтия снова рассмеялась, и ее смех был таким мелодичным, что не мог не привлечь внимания. Некоторые из гостей обернулись.
И опять ноги Майлса, казалось, оторвались от земли. «Если я вытяну руки, — подумал он, — меня унесет ветром».
«Еще одна поэтическая метафора», — одернул он себя. Но почему-то она не показалась ему забавной.
Они снова замолчали. До них доносился веселый гомон голосов, низких и высоких, но они ничего не слышали. Их молчание становилось все более плотным и напряженным, как воздух перед грозой.
Но оно не могло длиться вечно.
— Почему вы подарили мне котенка? — выпалила Синтия на одном дыхании.
— Когда я увидел вас впервые, то сразу подумал: у вас кошачье лицо, — тут же ответил Майлс.
Слова эти прозвучали так неожиданно, что поразили их обоих.
Синтия остановилась. Майлс — тоже. Словно они были связаны друг с другом и он не мог идти дальше, если она стоит.
Синтия молчала, устремив на него расширившиеся глаза, потемневшие от изумления. Ее губы приоткрылись, а грудь бурно вздымалась и опускалась. Она подняла руку, коснувшись своего лица, затем опустила голову, смущенная и сбитая с толку.