Часа через два справка для Сталина была почти готова. Оставалось навести лоск: убрать неудачные выражения, тяжелые обороты. За окном уже стемнело, и дождь чертил косые линии в свете уличных ламп. Воропаев правил текст. Он любил, чтобы не было повторов, чтобы фраза текла свободно, легко.
Вновь ожил городской телефон. Воропаев по-прежнему не хотел брать трубку. Но телефон звонил так долго, что он подумал: «Жена. Или кто-то из приятелей». И ошибся. Это был Славский.
– Господин Воропаев, я требую ясности. Мне будут созданы в Кремле условия для нормальной работы?
– Вынужден вас огорчить, господин Славский. Не будут.
– Вы совершаете ошибку. Особенно сейчас, когда президент издал такой принципиальный указ. Потомки вам этого не простят. Россия надеется на меня. А вы не хотите дать мне возможность помочь моей родине. Вы ответите за это. Потом, когда я смогу нормально исполнять свои обязанности монарха. Ответите.
Воропаев усмехнулся.
– Ответим. И я, и президент.
– Президента не приплетайте. Он ничего не знает. Вы от него скрываете правду. Если бы он знал, все было бы по другому. Все будущие несчастья на вашей совести.
– Тут вы правы. На моей. До свидания.
Больше Воропаев трубку не поднимал. К десяти вечера он закончил материал. Положив справку в красную папку, он поднялся, отпер дверь и подошел к окну. За стеклом висела ночь, на черном фоне светилась рубиновая звезда. Ее привычный цвет вдруг показался ему цветом горячей крови. Немного постояв, он вновь сел за стол и занялся почтой.
Когда куранты на Спасской пробили одиннадцать, он почувствовал, что весь напрягся. Он уже не мог ничего делать. Машинально перекладывал бумаги, скользил по ним невидящими глазами. Он ждал. И не узнавал себя. И удивлялся той перемене, которая с ним произошла.
Дверь стремительно открылась, и тот, высокий возник на пороге. Свинцовый непроницаемый взгляд.
– Вы должны были принести материал.
– Он готов, – сказал Воропаев и ощутил волнение.
– Идемте.
И вновь длинный коридор, частый звук шагов, придавленный сводами. «Странно, – думал Воропаев, – паркет почти не скрипит… А что тут странного?» Темно-синяя гимнастерка впереди. Поворот коридора. Еще поворот. Раскрывается тяжелая дверь. Приемная. Суровый мужчина за секретарским столом. Указывает на стул:
– Ждите.
И сразу резкий звонок. Мужчина поднимает трубку телефона, стоящего особняком.
– Да, товарищ Сталин. Здесь. Слушаюсь. – Строго смотрит на Воропаева. – Товарищ Сталин ждет вас.
Вновь он вошел в столь знакомый и незнакомый кабинет. Человек во френче, сидевший за столом, поднял голову, глянул зоркими глазами. И опять под этим взглядом похолодело внутри.