Неудивительное дело:
Ведь в ней семеро чертей сидело,
Которых Иисус «изгонял» умело! —
А теперь вот она,
Оставшись одна,
Потерявши учителя
И своих страстей укротителя,
Лишилась в душе равновесия
И дошла до такого мракобесия,
Что приняла сгоряча,
Истошно крича,
За Иисуса садовника,
Копавшегося у крыжовника;
А потом наплела апостолам околёсицу!..
Глядя на эту обалдевшую мироносицу,
Остальные мироносицы то ж
Подняли дикий галдёж:
«Христос воскресе! Видели сами!» —
Дядя Семён шевелил усами
И бровями густыми;
Иван перемигивался с братом своим —
Им слова мироносиц показались пустыми
И не поверили им!
«Вот так случай, будь он неладен!
Иисус, значит, кем-то украден!» —
Всполошился апостольский дядя,
На мироносиц припадочных глядя,
И словами крыть стал их последними:
«Не морочьте нас бабскими бреднями!
Дело ясное — нам надо скорее бежать!» —
Никто Семёну не стал возражать:
Подрали апостолы из Иерусалима стремительно;
О дальнейшем писать утомительно…
Но покойник не знал утомления, —
Пошли разговоры про Иисуса явления:
Одним чудакам Иисус
Явился на пути в Эммаус;
Другим — в закрытом тёмном помещении;
Третьим — при полном освещении!
Появлялся покойный и вновь пропадал;
Кто-то вопил: «Я видал! Я видал!» —
«Эк, подумаешь! — рядом вопили. —
Да мы с ним ели и пили!
Преломивши хлеб, господь Иисус
Уплёл перед нами огромнейший кус!» —
«Чем хвалиться нашли!? Пустяками!
А я его щупал своими руками!
Мне сказал он: « Радуйся, друже!»…» —
Никто не хотел быть других похуже:
Ученик хвастался пред учеником;
Враньё нарастало, как снежный ком!
Овладевая толпой безграмотной, серою,
Бабьи бредни сделались «христианскою верою»!