— Миссис… — он остановился, не зная, как к ней обратиться.
Ведь они, в сущности, были знакомы только благодаря строкам ее писем, и теперь ему открылось ее сердце, как, впрочем, и причины, побудившие ее покинуть Англию. Озлобление и обида ушли из его души, сменившись сочувствием и пониманием. Он простил ее.
— Мама, — начал он снова и, склонившись над нею, провел пальцами по ее щеке, словно и по-прежнему был маленьким мальчиком, который когда-то прощался с матерью навсегда.
Она шевельнулась, ее глаза раскрылись, она взглянула на него, сперва с удивлением, но вскоре ее взгляд наполнился такой нежностью и любовью, что ему показалось, он этого не вынесет.
— Роджер! — воскликнула она. — Это и правда ты? Дитя мое, дорогой мой мальчик, скажи, что это ты!
Конистан обнял ее, а она разрыдалась, спрятав лицо у него на груди. Он тоже не вытирал слез, катившихся по щекам.
— Ты меня прощаешь? — спросила она. Голос звучал глуховато, она все еще стояла, зарывшись лицом в складки его шейного платка.
— Я был таким упрямым.
— Это всегда был самый серьезный из твоих недостатков, — заметила она, смеясь. — Просто скажи мне, что ты хоть чуточку меня понимаешь.
— Да, мама, я понимаю. Но и вы поймите. Все-таки он был моим отцом.
Выпрямившись и отойдя на шаг, миссис Баттермир принялась лихорадочно отыскивать носовой платок, пока Конистан не вынул из кармана и не предложил ей свой собственный. Она взяла его с благодарностью и, высморкавшись, сказала:
— Не будем больше никого осуждать. Вообще не будем больше говорить об этом. Согласен?
— Согласен.
Она улыбнулась сквозь слезы, вновь выступившие на глазах, и попросила принести ей стул.
— Мне столько всего нужно узнать! Но прежде всего: почему Эммелайн отказалась принять твое предложение? А потом я хочу спросить про того пони, что я подарила тебе на Рождество, когда тебе было восемь. Что стало с той лошадкой? Ну а потом ты мне непременно расскажешь, как ты учился в Итоне, в Оксфорде и…
В левой руке Эммелайн несла огромную корзину роз, а правой опиралась на руку сэра Джайлза, сама поражаясь тому, как неспокойно у нее на сердце. Она направлялась к почетному месту на возвышении, специально построенном для Королевы Турнира. Ей было страшно, тревожно, заглянув в тайные глубины своей души, она поняла, что напугана до полусмерти. Если Конистан выиграет конный поединок и станет Рыцарем-Победителем… Эммелайн с ужасом думала, что в таком случае ей не хватит решимости — хотя бы потому, что этого требовала необычная традиция, установившаяся на турнире! — устоять перед Конистаном. Ей придется дать согласие стать его женой.