Самое ужасное, по ее мнению, заключалось прежде всего в том, что слугам сэра Джайлза пришлось трудиться до кровавого пота ради того, что было задумано как простая шалость. Ни за что на свете ей не хотелось бы оскорбить их чувства. Соображения о денежных затратах волновали ее куда меньше.
— Полагаю, мне придется возместить папины расходы из собственных карманных денег.
Конистан не желал об этом слышать, и следующие несколько минут были проведены в споре о том, чья вина больше. Эммелайн твердила, что не позволит ему выложить ни гроша, чтобы заплатить за превращение сарая в элегантные апартаменты, но в конце концов согласилась, что он может давать слугам чаевые, если хочет.
Вновь оглядывая комнату, она обратила внимание на нижний край бархатных штор. Видно было, что они подшиты наспех. Эммелайн в который раз подивилась тому, сколько невероятных трудов пришлось положить работникам ее отца, чтобы превратить старый сарай в жилье для виконта. Прижав ладони к щекам, она воскликнула:
— Святое небо, ведь это же чистейшее безумие! Расходы еще можно возместить, в конце о концов, это не самое важное. Но чем воздать за труды, напрасно потраченные нашими слугами, да еще накануне открытия турнира?!
Лорд Конистан подошел к ночному столику и, уже открывая табакерку сэра Джайлза, чтобы попробовать содержимое, бросил через плечо:
— Ничего другого не остается, как воспользоваться плодами этих трудов. Я должен провести здесь по крайней мере сегодняшнюю ночь. Хотя смею заметить, мне предстоит стать мишенью бессчетных испепеляющих взглядов моего камердинера. Бедняга Стэнвикс! Он и без того был оскорблен до самого основания своей респектабельной души, когда узнал, что нам предстоит отправиться в дикие дебри Камберленда, да к тому же еще принять участие в каких-то варварских средневековых состязаниях. Но этой спальни, боюсь, ему не пережить. Вне всякого сомнения, он потребует расчета и уйдет от меня к Хьюзу, владельцу ломбарда. Тот давно уже его сманивает, суля несметные богатства, если только Стэнвикс оставит меня. Говоря по совести, я не могу его за это винить. — Конистан опять огляделся по сторонам. — Подумать только! Жить в сарае!
Опять Эммелайн почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Она уставилась на виконта, часто моргая. Неужели она не ослышалась? Он собирается отбросить все свое самомнение, свою барскую спесь, чтобы потрафить совершенно незнакомым ему людям, устроившись на ночлег в перестроенном ими сарае? Это казалось невозможным, совершенно невероятным!
— Вы намереваетесь спать в этой постели? — спросила она едва слышным голосом. Конистан кивнул.