Этого скомороха, искусного не только в актерской игре, но и в акробатике, она нашла в бродячей труппе, дававшей представления в Эмблсайде, и там же наняла еще трех музыкантов, владевших искусством разыгрывать незамысловатые музыкальные пьески минувших веков. Теперь это сборище талантов располагалось у нее за спиной. Время от времени они принимались беспокойно настраивать свои инструменты.
Один из них, высокий и тощий, с прямыми, как солома, волосами, скрытыми под зеленой шапочкой с пером, держал на сгибе локтя флейту. Второй, приземистый и коренастый, совершенно лысый, с головы до ног затянутый в черное трико, перебирал струны гитары какой-то необыкновенно причудливой формы. Третий музыкант — в очках, с толстым животом, был одет монахом. Темная ряса с капюшоном лишь подчеркивала его дородность, так как завершающей деталью костюма служила толстая витая веревка, пересекавшая его внушительное брюхо. И инструмент он себе подобрал по фигуре: в руках у него была мандолина.
Эммелайн была чрезвычайно довольна видом музыкантов и сейчас бросила на них взгляд, с удовлетворением отметив про себя, что они в точности отвечают ее намерению создать для гостей менее чинную, непринужденную обстановку, царившую, по ее убеждению, на старинных английских празднествах.
Именно по этой причине и с той же целью сама она нарядилась в один из своих средневековых костюмов: бархатное платье цвета бургундского вина, простое по фасону, плотно облегающее фигуру и красиво расходящееся колоколом от бедер к подолу. Того же покроя были и рукава: они расширялись раструбами и спускались гораздо ниже запястий. Эта последняя деталь была задумана и выполнена с определенной целью: Эммелайн надеялась, что ее рукава, в особенности левый, послужат тому, чтобы Грэйс и Дункан оказались партнерами в первом из мероприятии этого вечера, которое она назвала Танцем с Перчатками.
— Вот теперь я слышу приближение шута! — воскликнула молодая хозяйка. — Он, наверное, нацепил не меньше двух дюжин колокольчиков! Какой невообразимый шум! Теперь-то, я полагаю, каждый, кто находится в гостиной, будет предупрежден о нашем запоздалом появлении, и весь эффект неожиданности пропадет!
Излучая неодобрение каждой клеточкой своего существа (он никогда не делал секрета из своего истинного отношения к турнирам Эммелайн), Блайндерз сухо бросил сквозь зубы:
— Несомненно.
— Да будет вам, Блайндерз! Приберегите эту постную физиономию на страстную пятницу. Признайтесь, ведь в глубине души вы обожаете мои турниры?
От этих слов почтенного домоправителя чуть не хватил удар. Собрав в кулак всю свою волю, он едва удержался от суровой отповеди. Увидев, как побагровел Блайндерз, Эммелайн решила больше его не дразнить и сосредоточила все свое внимание на шуте.