Джонни нервничал. Эти парни заставляли его нервничать. Правда, именно это от них и требовалось. Если они не могут заставить людей нервничать, грош им цена.
Он восседал за большим столом, где обычно проводил совещания. Но сейчас проходило не совещание, а переговоры, и именно его посетители диктовали условия.
— У нас с вами честная сделка. Честнейшая. Мы заключаем контракт, и затем вы ничего не спрашиваете у меня, а я у вас. Ведь у нас всегда так и было. Верно? Беспокоиться начнем в том случае, если таксист скажет спасибо за удар ножом. Ха. Ха.
Он сделал паузу, чтобы поглядеть, куда приземлится его попытка пошутить. Никуда. Она растаяла без комментариев.
Трое мужчин смотрели на него, бесстрастные, непроницаемые, безучастные. Один из них изучал полированные ногти. Другой поправлял складку на безукоризненных полосатых брюках в стиле «Готти». Третий смотрел скорей сквозь Россетти, чем на него.
Джонни прочистил глотку. Держи свои нервы, парень. Он с запинками продолжал.
— Однако у меня тут возникла проблема. Даже несколько больших. Может, и у вас тоже есть свои проблемы… Дело в том, что я терплю ущерб. Моя лучшая модель, Криста Кенвуд, ушла от меня. Но не просто ушла, знаете ли. Эта сука переехала в Майами и открыла агентство, конкурирующее с моим. Да потом еще и переманила другую мою мегамодель, Лайзу Родригес. Вы все знаете этих девочек. Черт побери, они были у меня самыми яркими звездами. Зарабатывали мне хлеб. Престиж. Делали «Эль» агентством номер один. И теперь у меня в корпусе громадная пробоина, дьявол ее возьми, и кровоточит она баксами. Вот в чем моя проблема. Вот в чем.
Говоря это, он все больше впадал в раж. Однако одновременно был зол и напуган. Делать что-то нужно. Какой бы ни была долговая расписка, которую они с него потребуют, месть казалась ему такой же жизненно необходимой, как воздух для легких.
— И это имеет отношение к нашей сделке… какое? — произнес тот, кто разглядывал ногти.
Джонни сглотнул. Никаких угроз. С такими парнями нужна морковка, а не кнут.
— Ну, мы затеваем крупное дело. Оно выгодно всем нам…
— Мы уже это слышали.
— Я знаю. Виноват. Вымотался. Зол. Я ужасно, ужасно зол. — Он с трудом сглотнул. Держись, Джонни. Подбирай слова правильно. Это твоя работа.
— Я хочу сказать, что за все эти годы мы отмыли массу денег. И все шло гладко, как по бархату. Вы вкладывали их в один конец, а из другого они уже выходили, благоухая, как розы. Мой бизнес международный по своим масштабам. Они проходили через несколько банков и возвращались к вам назад чистенькими, как поцелуй ребенка. Осечек у нас не бывало. Мне хочется думать, что и моя заслуга в этом есть, и вы мне за нее хорошо платили. Но теперь все наши дела оказались на грани краха. Вот о чем я пытаюсь сообщить вам. Без Кристы Кенвуд и Лайзы Родригес с их популярностью мой оборот снизился, возможно, процентов на семьдесят. И мои сделки уже горят ясным пламенем, как рождественская елка. Когда они работали у меня, доходы шли отовсюду. Деньги приходили и уходили, терялись и находились, и кому какое было дело, и кто знал о них? А сейчас все походит на низкий прилив на пляже. Букашки ползут по песку, и всем они видны. И если эта новость дойдет до банков, то у них может появиться желание проверить мои доходы. Ведь известно, как все начинается. Пока ты цветешь и пахнешь, всем ты нужен, и все тебя любят. Стоит только тебе споткнуться, и уж каждый начинает тебя пинать. И теперь в любую минуту я ожидаю к себе в гости ревизоров, не говоря уж о федеральных службах. Господи, ни для кого из нас это ничего хорошего не обещает.