— Ну, ты помнишь тот раз, когда мы поцапались и ты сказал, что я не могу продавать серьезные вещи и что издательский мир считает, что я дура-блондинка.
— Дорогая моя, ну зачем вспоминать…
— Нет, Питер, подожди. Выслушай меня.
— Я слушаю, но я думал, что ты уже простила меня за это.
— Простила. Уже. Но в то время была вне себя и поэтому кое-что предприняла.
— И что же?
На его губах появилась улыбка. На лице выражение — «Что-же-ты-глупышка-сделала?».
— Я отправилась в Нью-Йорк и повидалась с моим знакомым Льюисом Геллером из «Твентит». Если ты помнишь, он был на том приеме в честь книжной ярмарки, когда мы встретились? Я сообщила ему, что ты, возможно, уйдешь от «Уорлда», и он предложил пять миллионов долларов за следующие три твоих книги. И удвоенный тираж. И удвоенную рекламу. Вот как! И каково это для бимбо от бизнеса?
— Что?! — произнес Питер. Его лицо исказилось от тотального, невероятного изумления.
— Я сделала для тебя два с половиной миллиона баксов, — ответила Криста, и широкая улыбка разлилась по ее лицу.
— И ты сказала Геллеру, что действуешь от моего имени? — спросил Питер.
О Боже! Улыбка увяла на лице Кристы. Оказывается, он поражен ложью, не баксами.
— Да, и это сработало. Предварительные условия обговорены. Теперь тебе остается только сказать да.
— Нет, — сказал Питер Стайн. — НЕТ! — заорал он.
— О, Питер, Бога ради, о чем мы говорим? Слушай, что я тебе скажу. Понимаешь? Ты ведь знаешь «Твентит». Сейчас речь идет лишь о предварительных гарантиях. Пять миллионов баксов, да еще они делают твои книги своим главным бестселлером. К тому же это на два с половиной миллиона больше того, что ты получаешь сейчас. Я считаю, что это просто баснословная сделка. И устроила ее я для тебя.
— Ты предала меня, — произнес Питер со зловещим спокойствием.
Глаза Кристы широко распахнулись. Кто такой этот мужчина со следами ее страсти на своем лице? Она не знала его. Они говорили о женитьбе и детях, и все же он был абсолютно незнаком ей.
— Питер, не будь таким капризным. Ты блестящий писатель. Мне же удаются самые удачные сделки в мире. Ты можешь получить все что угодно.
— Ты ничего не понимаешь, так ведь? Ты просто совершенно меня не понимаешь. — Его голос наполнился горечью.
— Я не понимаю, когда кому-то хочется получать гонорары вдвое меньшие тех, которых заслуживает. Разве можно понять такую причуду?
Он встал.
— И ты посмела … — выпалил он сквозь стиснутые зубы, — отправиться в Нью-Йорк к такой помоечной крысе, как Геллер, в такое бесстыдное издательство, как «Твентит», и ты посмела… посмела… сообщить ему, что я согласен оказаться на глазах у всех на одной помойке с ним за какие-то жалкие пару миллионов долларов. Для тебя ничего кроме денег не существует, Криста. Это извращение. Низкое, вонючее, отвратительное извращение, и тебе надо от него избавляться. Мне важна моя работа. Мое искусство. И я занимаюсь им не ради денег. А потому, что не могу иначе. Это звучит непривычно для тебя, не так ли? Однако другие творческие люди меня понимают. Геллер и «Твентит» литературные проститутки… даже хуже, поскольку они никому не приносят удовольствие. Изо дня в день они только тем и заняты, что гребут лопатой деньги, словно навоз. Если бы у меня не оставалось иного выбора, как издаваться у Геллера, я бы отрубил себе пальцы, не торопясь, по одному, и наслаждался бы, делая это. А ты, за моей спиной, отправилась с шапкой в руках к этому Антихристу в издательском деле и предложила меня на продажу за вонючую похлебку. Никогда, пока я жив, не прощу тебе этого.