Марисала нажала «Пуск», и печка заурчала.
Марисала направилась в ванную, но в этот миг голос Лайама заставил ее оглянуться:
— Мара, здесь слишком тесно. Идем.
Лайам не улыбался: он стоял, сжав зубы, с каменным лицом. На скулах его вздулись желваки, на верхней губе выступили капельки пота. Странно — ведь здесь было совсем не жарко…
— Лайам, ты не…
В этот момент с глухим треском вылетели пробки, и ванная погрузилась в непроницаемую темноту.
Домовладелец выругался:
— Перегрузка, слишком большое напряжение, — объяснил он. — Нельзя включать свет в ванной и микроволновку одновременно. Подождите, я схожу за пробками. Сейчас вернусь.
— Мара, нельзя здесь оставаться. Надо выбраться отсюда, — хрипло заговорил Лайам. Марисала вгляделась — но не разглядела ничего, кроме смутной тени во тьме. — И поскорее!
И вдруг Марисала догадалась! Конечно, он же провел полтора года в темной подземной камере!
— Иди, — сказала она. — Быстрее.
— Я не могу оставить тебя здесь, — напряженно сказал Лайам.
— Я иду за тобой, — ответила Марисала и сделала шаг к дверям.
Она слышала, как он ощупью нашел дверь и начал подниматься по лестнице.
Марисала торопливо пошла следом. Выбравшись наружу, она увидела Лайама около машины: он стоял, скрестив руки на груди и понуро опустив голову.
— С тобой все в порядке?
— Да. — Глаза его были закрыты: он тяжело дышал и вздрагивал всем телом, но, когда Марисала протянула к нему руку, поспешно отстранился. — Не надо. Просто дай мне прийти в себя.
Марисала поняла, что Лайам стыдится своего страха.
Он присел прямо на траву и начал глубоко, ритмично дышать, стараясь успокоиться.
Марисала села рядом. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она понимала, что сейчас этого делать не стоит.
— Почему ты не остался наверху?
Лайам повернулся к ней. Глаза его потемнели от досады.
— Не хотел оставлять тебя наедине с этим парнем. Он не внушает доверия.
Значит, он пошел вниз ради нее! Знал, что ждет его в темном подвале, однако пошел. Ради нее… А она-то, дура, не могла понять, почему он так упорно отказывается от полуподвального этажа!
Как можно быть такой бестактной? Кому, как не ей, знать, что Лайам полтора года провел под землей?
— Прости. Я об этом не подумала.
Лайам встряхнул головой.
— Подумаешь! Не люблю подвалов — ну и что?
Несколько минут оба молчали.
— Ты никогда мне не рассказывал, — заговорила наконец Марисала, — о том, что было с тобой в тюрьме. А брату рассказывал?
— Нет.
— А хоть кому-нибудь?
Лайам покачал головой.
— Я не хочу об этом говорить. И думать тоже.
— Матерь Божья, Лайам, не можешь же ты жить так, словно ничего не случилось!