В окружении Жеравиной кто-то осуждал ее за то, что она сама написала автору очерка, кто-то увидел в этом стремление к самоутверждению и популярности, кто-то ее не понял.
Анна Георгиевна разделила письма на три пачки. В первой были те, авторы которых не совсем ее поняли, во второй — письма совсем не понявших ее людей, в третьей же, самой дорогой, содержалось глубокое понимание.
В том неотправленном ко мне письме Анна Георгиевна объясняла:
«Я — легко ранимый человек и, конечно, понимала с самого начала, что мне может быть больно, но я и надеялась, что меня поймут и не осудят…»
Ее действительно поняли, порой даже понимали полнее и глубже, чем она надеялась, и это понимание исцеляло боль, нанесенную вольным или невольным осуждением.
Вот что написала ее старинная подруга, ее отношением Жеравина дорожит особенно.
«Читала, Анна Георгиевна, два раза. Вы молодчина, что подняли важную тему. Чувствую, что это потребовало от Вас гражданского мужества. Жму за него руку».
А вот письмо менее сухое, более эмоциональное, тоже от женщины, работающей в Томском университете.
«Читала в углу, где расположен стенд, на котором вывешен этот номер газеты и, укрывшись за стендом, плакала. Сама не понимаю — почему. Как горько и нежно видишься мне ты и все то, о чем и о ком идет речь.
Я особенно рада тому, что будут читать они. Я завидую тебе, что ты сумела выразить, высказать к ним любовь, родственность, благодарность. Ведь для каждого из них это — большой баллон кислорода. И еще я думаю о том, что потенциал личности гораздо выше возможности его выявления и к тебе это относится в первую очередь».
А они — действительно читали и поняли, и это было самой большой радостью для А. Г. Жеравиной.
Вот что написала ей Ирина Ароновна Стром:
«Начиная с восьмого марта в моей квартире телефон не умолкает, все меня спрашивают, читала ли я последнюю „Литературку“. Аниса, спасибо тебе огромное за память!.. Увидела тебя такой, какой ты была и девочкой: серьезной, очень строгой, в первую очередь к себе, много думающей о жизни, умницей».
Ирина Ароновна Стром, как помнит читатель, была классным руководителем Жеравиной; Мария Кузьминична Бачилло, для которой Анна Жеравина на всю жизнь осталась девочкой, позвонила ей в Томск по телефону…
А учительница литературы Александра Фоминична Есина? И для нее Жеравина осталась девочкой, она написала ей с четкими, любовно-учительскими интонациями:
«В далекие, милые моему сердцу годы, Вы были моей ученицей, мне всегда хотелось, чтобы Вы осознали роль родного языка и литературы в духовном мире личности. Не подумайте, что я хвалю русский язык и литературу лишь потому, что они „мои“. Я хочу, чтобы Вы всю жизнь были внутренне богатым человеком, и в этом отношении русский язык и литература — Ваши отличные помощники».