— У тебя есть коньяк? — спросила Ирина. — Водка, вино на крайний случай?
— Выпить хочешь? — ласково, будто речь шла о компотике для ребенка, отозвалась Мария Петровна.
— Тебе рюмка не помешает.
— Я сейчас!
Мария Петровна подхватилась, быстро вышла из кухни. Вскоре вернулась с бутылкой коньяка и рюмками.
— Мне тебя и угостить нечем! — сокрушалась она. — Была баночка икры…
— Я ее съела! — чуть не расхохоталась Ирина.
— Господи! Опять не то ляпнула! Просто черт на языке сидит. Ну, давай выпьем. — Мария Петровна разлила коньяк по рюмкам и взяла свою в руки. — Конфетами шоколадными закусывай.
— Не буду пить, — помотала головой Ирина. — На работе не употребляю.
— Что же я, одна? Как алкоголичка? Так не годится!
Она поставила рюмку и посмотрела на Ирину глазами обиженного Николеньки. У сына точь-в-точь так округлялись глаза, ползли вниз уголки губ, когда он считал себя незаслуженно наказанным. Но на бабушку ехидную, в злом гневе ругающуюся внук не был похож. Впрочем, думала Ирина, Николенька еще мал для ситуаций, которые могли бы спровоцировать негативные реакции. Самое большое горе у сына вызывал отказ купить детскую железную дорогу, как у богатенького Стасика. Надо все-таки извернуться, думала Ирина, занять денег и купить Николеньке эту немыслимо дорогую игрушку. Двухтысячный год, особая дата, пусть запомнится.
Ирина не стала спорить с матерью, взяла рюмку. Мария Петровна расплылась от улыбки (ямочка на подбородке — точный слепок Николенькиной).
— За что выпьем, Ирочка?
— Обойдемся без тостов, — пригубила коньяк Ирина.
— А я хочу выпить за тебя, девочка! За свидание наше негаданное и счастливое! За то, чтобы ты нашла свой путь, не только женский, как мать и супруга, но и путь специалиста. Если жизнь так складывается, что бабам, кроме домашнего хозяйства, еще и государство строить надо, то в подсобницах да младших помощниках кочегара сидеть глупо. Ты думаешь, что в профессии разочаровалась, а на самом деле — в себя веру потеряла… Это я не о том, занесло. Кто я такая, чтобы тебя жизни учить? Выпьем! За тебя!
Мария Петровна одним глотком выпила коньяк, задержала дыхание на несколько секунд и шумно выдохнула. Развернула шоколадную конфету, понюхала ее и отложила, не стала есть.
Ирина не собиралась пить. Но слова матери о разочаровании в профессии были как удар по больной мозоли. Ирина опрокинула содержимое рюмки в рот, следуя примеру матери, задержала дыхание, в унисон шумно выдохнула. Развернула конфету, опять зачем-то повторяя движения матери, понюхала, прежде чем съесть.
Они обе волновались и скрывали свое волнение. Ирине предстояло услышать ответ на вопрос, который мучил ее всю жизнь. Марии Петровне — покаяться, оправдаться. И хотя прощения быть не могло, даже сотрясение воздуха словами, выталкивание их из себя на глазах у дочери было подарком судьбы. Как для грешника сходить в храм — отпущения грехов не получить, но Богу о себе и своих страданиях напомнить.