Джулия воображала себя влюбленной в него до безумия. Однажды она даже умоляла его поцеловать ее, подставив губы и закрыв глаза. Она была чертовски хороша в тот вечер – личико сердечком в обрамлении темно-каштановых волос. Она завела его в оранжерею и обняла за шею. Бал был многолюдным, и всякий мог бы стать свидетелем их поцелуя, позволь он этому случиться. Но он не позволил. Он решительно отказался исполнить ее Желание и убрал ее руки со своей шеи. Впрочем, в утешение Лонстон дважды танцевал с Джулией и видел по торжествующему блеску в ее глазах, что она считает себя победительницей.
Леди Виктория была совершенно не похожа на сестер. Ей только что исполнилось девятнадцать. У нее были такие же большие голубые глаза, как у Александры и Джулии, но лицо отличалось меланхолическим выражением, привлекавшим, как это было известно Лонстону, многих поэтически настроенных молодых людей. Кожа у нее была нежнее, а подбородок тверже, чем у сестер, и овал лица длиннее, чем у Александры. Ее волновала красота во всех ее проявлениях – и картины в Королевском музее, и талантливо разыгранная соната Гайдна, и полная луна в безоблачном небе. Виктория тоже однажды просила Лонстона о поцелуе, когда они прогуливались по уединенным аллеям знаменитой апельсиновой рощи в Бате. Он чуть было не согласился, увидев осуждающее выражение на лице Александры, которая как раз появилась в конце аллеи, и желая подразнить ее. Однако сдержался, зная, что такой поступок укрепил бы убеждение Виктории, что он влюблен в нее.
Какая ирония! Он подавил в себе желание поцеловать Джулию и Викторию, но стоило ему оказаться наедине с Александрой, и от его твердости не осталось и следа, он безоглядно предался на волю страсти. Но почему? Почему? Почему, стоило ему только посмотреть ей в глаза, и он возжелал только одного – сжать ее в объятиях? Была ли это мальчишеская страсть к таинственной Снежной королеве или его просто уязвило ее презрение?
Как бы там ни было, думал Лонстон, снова обращая взгляд на обольстительную фигурку Александры, он должен выиграть заключенное пари. Тринер вчера опять подстрекнул его, показав ему рубиновую брошь. Лонстон был совершенно очарован огнем, рдеющим в глубине драгоценного камня, огнем, который был для него воплощением недоступного. Никому еще не удалось выиграть эту брошь у Тринера – и никому еще не удалось завоевать сердце Снежной королевы. Ничто не могло доставить Лонстону большего удовольствия, чем достижение обеих этих целей.
С этой мыслью он ступил на истертый гранитный пол холла и обратился прежде всего к леди Джулии.