Она сама себе поражалась — руки совсем не дрожали.
— Потом он разрыдался, как ребенок. Весь сотрясался от рыданий. — Лили вздохнула. Она так и видела перед собой ту сцену. — Джесс служил в морской пехоте, очень гордился своей дисциплинированностью и силой. Ты не представляешь, что это такое — видеть сильного человека рыдающим. Я была потрясена, подавлена, растерянна.
Адам подумал: сила — это вовсе не бицепсы и не военная форма. Понимает ли это Лили?
— Он умолял о прощении, — продолжала она. — Сказал, что сошел с ума от ревности. Представил себе, как на меня будут пялиться другие мужчины. Еще он рассказал, что мать бросила их с отцом, когда он был еще ребенком. Сбежала с другим мужчиной. Раньше он говорил, что мать умерла. На самом деле он опять соврал, но я ему поверила. И простила. — Быть честной до конца оказалось совсем не просто, но Лили хотела рассказать все как есть. — Да, Адам, я простила его, потому что почувствовала себя сильной. И еще я решила, что если он до такой степени утратил власть над собой, значит, он меня по-настоящему любит. Дальше все шло по замкнутому кругу. В следующий раз он поднял на меня руку через два месяца.
Она медленно, тщательно помешивала яичницу.
— Теперь уже неважно, из-за чего это произошло. История повторялась снова и снова, а я все никак не могла уразуметь, что часть вины лежит на мне самой. Джесс начал пить, его выгнали с работы, он бил меня все чаще и чаще. Ой, я забыла про тост, — как ни в чем не бывало произнесла она и направилась к хлебнице.
— Лили!
Она лишь покачала головой:
— Потом он убедил меня, что во всем виновата только я. Я — и больше никто. Я была недостаточно умной, недостаточно сексуальной, недостаточно тихой, недостаточно громкой. И так далее. Так продолжалось больше года. Дважды я попадала в больницу. Врала там, что неудачно упала. А однажды посмотрела на себя в зеркало и словно увидела себя со стороны. Ведь друзья уже давно говорили мне, как я изменилась, хотели помочь. Я увидела синяки, затравленный взгляд, выпирающие кости.
Она аккуратно перевернула яичницу.
— И я ушла от него. Сама толком не помню, как это произошло. Я ничего с собой не взяла. Просто взяла и переехала к матери. В общем, классический случай. Мне было страшно, потому что Джесс говорил, что никогда меня не отпустит, что, если я уйду, он за мной явится немедленно. Но я твердо решила: лучше смерть, чем такая жизнь. Ведь я всерьез задумывалась о самоубийстве. Даже выбрала способ — таблетки. Ведь я трусиха.
Она разложила яичницу, тост и бекон на тарелки.