Здесь его многое ожидает. Вот уже несколько часов Тьяден обсуждает с нами, что он ему скажет, перебирая при этом всевозможные варианты. Хайе задумчиво поглядывает на свою огромную лапищу и подмигивает мне одним глазом. Избиение Химмельштоса было вершиной жизненного пути Хайе; он рассказывал мне, что и сейчас нередко видит эту сцену во сне.
Кропп и Мюллер беседуют. Кропп — единственный, у кого сегодня есть трофеи: он раздобыл котелок чечевицы, вероятно, на кухне у саперов. Мюллер с жадностью косится на котелок, однако берет себя в руки и спрашивает:
— Альберт, что бы ты сделал, если бы сейчас вдруг объявили мир?
— Мир? Этого вообще не может быть! — отрезает Кропп.
— Ну, а все же, — настаивает Мюллер, — ну, что бы ты стал делать?
— Дернул бы отсюда! — ворчит Кропп.
— Это ясно. А потом?
— Напился бы, — говорит Альберт.
— Не трепись, я с тобой серьезно…
— И я тоже серьезно, — говорит Альберт. — А что же прикажешь делать еще?
Кат проявляет интерес к разговору. Он требует у Кроппа, чтобы тот выделил ему чечевицы, получает свою часть, затем долгое время размышляет и наконец высказывает свое мнение:
— Напиться, конечно, можно, а вообще-то айда на ближайшую станцию и домой, к бабе. Пойми ж ты, чудак человек, это ж мир…
Он роется в своем клеенчатом бумажнике, достает какую-то фотографию и с гордостью показывает ее всем по очереди:
— Моя старуха!
Затем он снова убирает фотографию и разражается бранью:
— Подлая война: черт ее побери…
— Тебе хорошо говорить, — вставляю я, — у тебя — сынишка и жена.
— Правильно, — подтверждает он, — и мне надо думать о том, как их прокормить.
Мы смеемся:
— За этим делом не станет, Кат: если понадобится, ты просто реквизируешь, что тебе нужно.
Мюллер голоден, и полученные ответы не удовлетворяют его. Он внезапно прерывает сладкие мечты Хайе Вестхуса, который мысленно избивает своего недруга.
— Хайе, а что бы стал делать ты, если бы сейчас наступил мир?
— На месте Хайе я бы хорошенько всыпал тебе по заднице, чтобы ты вообще не заводил здесь этих разговорчиков, — говорю я. — С чего это ты вдруг?
— С чего на крыше коровье дерьмо? — лаконично отвечает Мюллер и снова обращается к Хайе Вестхусу со своим вопросом.
Хайе трудно ответить с ходу. На его веснушчатом лице написано недоумение:
— Это когда уже не будет войны, так, что ли?
— Ну да. Какой ты у нас сообразительный!
— Так ведь после войны наверно опять будут бабы, верно? — Хайе облизывается.
— Будут и бабы.
— Вот житуха-то будет, забодай меня комар! — говорит Хайе, и лицо его оттаивает. — Тогда я подобрал бы себе крепкую бабенку, этакого, знаете ли, драгуна в юбке, чтоб было бы за что подержаться, и без долгих разговоров — в постельку. Нет, вы только подумайте, настоящая перина, да еще на пружинном матраце! Эх, ребята, да я целую неделю и штанов бы не надевал!