— Спасибо, — сказал он, когда я возвратился. — Теперь свет стал чуть ярче.
Думая, что я понял значение его слов, я заметил: «Вы должны были убедиться, что мы слышали крики миссис Терстон, месье Пико».
— А вы их слышали? — медленно спросил он.
— Конечно, слышал.
И тогда он сказал нечто экстраординарное: «Не будьте слишком уверены, месье. Человеческое ухо — любопытный орган. Иногда он слышит то, чего невозможно услышать. А иногда не в состоянии услышать то, что должно».
После этой фразы, которую я посчитал частью преднамеренной мистификации, он быстро пошёл в направлении деревни, вероятно также в поисках ланча.
Гонг возвестил ланч, и, когда я достиг столовой, то был нисколько не удивлён, обнаружив, что к нам присоединился маленький человек, по консистенции напоминающий пудинг. Он был представлен нам как монсеньор Смит. Когда он внёс множество пакетов и повесил зелёный зонтик на спинку стула, то обвёл нас сияющими глазами и отказался от супа.
Казалось, всем было само собой понятно, что желательно избегать темы, которая занимала большую часть наших мыслей. Но, возможно, некое подсознательное возвращение к вчерашним сверхъестественным идеям заставило Сэма Уильямса заговорить о полётах вообще, процессе полёта, планировании и создании миниатюрных аэропланов.
— А что, ведь я действительно слышал, что какой-то американец оторвался от земли и полетел по воздуху с помощью крыльев, — сказал он, — но не разделил судьбу Икара.
Маленький священник посмотрел на него через массивные линзы очков. «Но есть очень много видов крыльев,— пробормотал он, — есть крылья у самолётов и птиц. Есть ангельские крылья и, — он понизил голос, — есть дьявольские крылья». — Затем он положил в рот кусочек хлеба, который крошил.
Мы сразу же затихли. Моё знакомство со всеми замечательными чертами этого человека, которые теперь уже стали общеизвестными, заставило меня пытаться найти в его словах нечто, имеющее отношение к нашей проблеме.
— Но можно летать и без крыльев, — продолжил он, — причём ужаснее, чем с крыльями. У дирижаблей нет никаких крыльев для подъёма. У пули нет никаких крыльев. Умело брошенный нож, сверкающий в воздухе, как пьяная комета, тоже бескрылый.
Для Алека Норриса это было уже слишком, и он начал торопливо рассуждать об автомобилях. А поскольку они занимали в жизни отца Смита весьма скромное место, так как в основном он ходил пешком и в местах, где автомобили не приветствовались, он снова затих.
Затем разговор прервался. Молодой Стрикленд с внезапным восклицанием обратился к Столлу. «Смотрите!» — воскликнул он.