Одинцов не разбирался в местной политике, поэтому делиться соображениями не спешил. Ему по большому счету было все равно, чем занять себя до возвращения князя, разве что… Неожиданно он вспомнил Айру, девушку, которую спас из подгорного рабства Боркича. Она осталась где-то в Краснограде, может стоило ее навестить.
Лех Шустрик словно прочитал мысли друга, улыбнулся и произнес:
— Она здесь неподалеку в доме работает. Вот давай сегодня вечером к ней и сходи. Она тебя часто вспоминает. Вам будет о чем поговорить, — он плотоядно улыбнулся и хихикнул.
Серега не стал ничего говорить. И без слов все ясно. Он хотел увидеть Айру и теперь понимал это четко.
Дальше завтрак проходил в молчании. Только стук ложек разрушал тишину.
В трактире показались Вихрь и Бобер, нетвердой походкой, обнявшись, они проследовали к ближайшему столу, уселись за него и потребовали по кувшину пива на брата.
— Похоже, наши ребята отдыхают культурно, — заметил Шустрик.
— Не будем им мешать, — усмехнулся Одинцов, поднимаясь из-за стола.
***
Улица встретила их сильным снежным ветром. Надвинув меховую шапку на лоб и закутавшись в шерстяной шарф, Серега побрел вслед за Лехом Шустриком, который уверенно заскользил вдоль по улице по одному ему ведомому маршруту. Высокие каменные дома сдвигали стены, укорачивая улицу, складывалось впечатление, что они поедают свободное пространство и скоро запрут одиноких путников в каменную клетку. Ни одной живой души навстречу, будто люди бросили город. Но вот скоро узкая улочка кончилась, и они вынырнули на просторную шумную площадь, заполненную людьми. Вырванные из тишины и спокойствия, они с головой погрузились в разноголосый шум и мельтешение лиц.
Серега шел вслед за Шустриком и задавался вопросом, куда он ведет его. Почему нельзя было взять лошадей, да доехать да места. Зачем тащиться сквозь метель, когда толком даже глаза не открыть. Он всерьез опасался, что идти придется через весь город, и эта мысль ему очень не нравилась. Можно было бы поворчать, да только по такой погоде Лех все равно его не услышит.
Идти оказалось недалеко. Какие-то полчаса плутаний по узким улочкам, и они были на месте. Попроси, кто Одинцова повторить этот путь, он бы не смог. Он почти сразу запутался, и даже не пробовал запоминать дорогу, доверившись Шустрику.
Они остановились напротив постоялого двора с причудливым названием "Компас черного капитана". На покосившейся и местами выцветшей вывеске был нарисован морской компас с открытой верхней крышкой в руках бородатого мужика с одним глазом и трубкой в зубах. Возле трактира толклись подозрительного вида бродяги в оборванной грязной одежде, греющие руки над пламенем костра. Одинцов чувствовал на себе множество голодных и в то же время опасливых взглядов. Если бы эти шакалы их не боялись, то давно бы набросились и разорвали в клочья ради теплой одежды и лишней монеты, на которую можно купить дешевое пойло.