Джозеф Нэхоли был менеджером Вестчестерского загородного клуба, в котором Николас играл в гольф. Время от времени Сабрина и сама туда ездила, чтобы поплавать в роскошном бассейне, — но это было давно, еще до появления Ники. Теперь она приезжала в клуб только для того, чтобы пообедать. Они с Николасом обедали там раз в две недели, и Сабрина обычно встречалась с менеджером за день до этого события, чтобы составить меню. На этот раз из-за поездки в Вермонт Сабрина отменила встречу с Джозефом.
— Я не смогла вчера к нему заехать…
— Как так?
Чем больше недовольства слышалось в голосе Николаса, тем легче ей было ему врать.
— Ники очень нервничал и все время плакал. — Она не хотела, чтобы Николас знал о том, что она посетила «Гринхаус»: так назывался неврологический центр в Вермонте для детей с задержкой в развитии. Это было учреждение с высокой репутацией — и очень дорогое. Прежде чем поднимать вопрос о госпитализации сына, Сабрина хотела лично убедиться, что ее ребенку там будет хорошо.
— Ники постоянно нервничает и плачет, — пролаял в трубку его отец. — Но ведь жить как-то надо.
Сабрина прикрыла глаза и прерывисто вздохнула. Спорить с мужем она не хотела. Во всяком случае, сейчас — когда она, насладившись двумя днями свободы, почувствовала себя немного лучше.
— Я разговаривала с Джозефом по телефону, и он сказал, что время у нас в запасе еще есть.
— Ты ведь ездила за город — могла бы заодно и к нему заехать. Между прочим, ты надолго оставила ребенка на попечении Пам. И как это ты решилась?
Сабрина старалась не замечать его язвительного тона.
— Пам — опытный детский невропатолог и знает, как обращаться с детьми.
— Но ребенок прежде всего нуждается в матери.
— Ник нуждается в заботе, это верно. Но кто будет о нем заботиться — я или Пам, ему все равно. Он не замечает разницы. — В этот момент сын забился в руках Сабрины и заплакал. Пытаясь успокоить его, Сабрина выронила трубку. Подняв ее с пола, она сказала: — Я уронила телефон, извини.
— Он опять скулит. Что-нибудь не так?
Ей захотелось крикнуть: «Все не так! Все!» — но она сдержалась. Николас по обыкновению обвинил бы ее в пессимистическом отношении к действительности. Она не раз пыталась уверить мужа, что дело не в ее пессимизме, а в том, что она реально смотрит на вещи, но это был глас вопиющего в пустыне. Муж ничего не желал слушать. Поэтому она сказала:
— Не знаю, в чем дело. Возможно, он проголодался. Пам говорила, что за ужином он почти ничего не ел. А может, у него расстройство желудка? Или ушко болит? Увы, он не в силах сказать, что его беспокоит…