— Чем могу быть вам полезен, господа? — донесся голос из-за письменного стола, низкий, с почти оксфордским произношением. Мужчина за столом поднял руку, и на пальце его блеснуло кольцо. Нхо бросил взгляд на Харри:
— Мы из полиции, господин Соренсен…
— Я знаю.
— Вы одолжили денег послу Атле Мольнесу. Он мертв, и вы пытались звонить его жене, чтобы получить сумму, которую он вам задолжал.
— У нас нет никаких претензий к господину послу. А кроме того, мы не занимаемся подобными делами, господин…
— Холе. Вы лжете, господин Соренсен.
— Что вы сказали, господин Холе? — Соренсен наклонился вперед. Черты его лица были типично тайские, но кожа и волосы — белее снега, а глаза прозрачно-голубые.
Нхо дернул Харри за рукав, но тот отнял руку, выдерживая взгляд Соренсена. Он знал, что перешел грань, озвучив угрозу, и что по правилам игры господин Соренсен теперь ни в чем не сможет признаться, не рискуя потерять лицо. Однако Харри стоял в одних носках, потный, как свинья, и ему было плевать на лицо, такт и дипломатию.
— Вы находитесь в Чайнатауне, господин Холе, а не в стране фарангов. И у меня нет никаких разногласий с шефом полиции Бангкока. Предлагаю вам прежде поговорить с ним, и тогда обещаю, что я забуду об этом прискорбном эпизоде.
— Обычно именно полиция зачитывает бандитам правила Миранды-Эскобедо, а не наоборот.
Сочные, ярко-красные губы господина Соренсена дрогнули в улыбке, обнажив ослепительно-белые зубы.
— О да. «Вы имеете право хранить молчание…» — и так далее. Хорошо, на этот раз пусть все будет наоборот. By проводит вас, господа.
— То, чем вы здесь занимаетесь, не выносит дневного света, да и вы лично его, по-видимому, не любите, господин Соренсен. На вашем месте я бы поторопился закупить защитного крема от загара. Его ведь не продают в тюремном дворике для прогулок.
Голос Соренсена стал еще более тихим.
— Не дразните меня, господин Холе. Боюсь, пребывание за границей так повлияло на меня, что я практически утратил свое таиландское терпение.
— Ничего, посидев годик-другой за решеткой, вы быстро его восстановите.
— Проводи господина Холе, By.
Тяжелая туша двигалась необычайно проворно. Харри почувствовал кислый запах карри и тут же оказался в воздухе, крепко зажатый, как игрушечный медвежонок на розыгрыше призов в парке аттракционов. Он попытался высвободиться, но железное объятие сжималось все сильнее с каждым его выдохом, как кольца удава, душащего жертву. В глазах потемнело, но рев транспорта усилился. Наконец Харри ощутил, что летит. Открыв глаза, он понял, что какое-то время пробыл в отключке, будто уснул на минутку. Он видел прямо перед собой указатель с китайскими иероглифами, провода между двумя телефонными столбами, а выше — сероватое небо и склонившееся лицо мужчины. Затем к нему вернулся слух, стало слышно, что изо рта мужчины вылетают какие-то звуки, покуда рука показывает на балкон и на проломленную крышу туктука.