Конечно, раз жив — уже удовлетворительно. На троечку.
— Нет, пока не надо Камилу… раз я обследуюсь.
Они поднимаются — рокочущий шум перемещений, изменений освещенности. Уходят. Я чувствую себя очень усталым: то ли от способа общения, то ли от узнанного. «Оставь надежды…»
Темно, тихо, одиноко. Очень одиноко.
В школе и в институте мне плохо давался английский. Ну, не шел — особенно этот кошмарный звук «th». Еле сдавал экзамены. Так было до тех пор, пока в англо-американских научных журналах не появились статьи обо мне. Не только, правда, обо мне: и о Борисе, о ныне покойных Олафе Патерсене, Ване Птахе, Арджуне, Гуменюке… о всей нашей команде психонавтов; но и обо мне был где абзац, а где и два. Откуда и взялось прилежание к «инглишу», понимание его! Надо же было прочесть, проверить, не исказили ли мой неповторимый образ или фактику. Большое дело личный интерес.
А теперь такое отношение прорезалось у меня к нейрофизиологии, психофизиологии, психокибернетике, пси-бионике, к теориям восприятия — ко всему кусту наук, исследующих и объясняющих, почему мы так видим, так слышим и т. п. Фотоэлемент скользит по строкам, штырьки бегло сообщают моим пальцам слова и знаки. Наиболее понравившиеся места я диктую на магнитофон, чтобы потом увидеть в цвете. Читаю, как детектив, до глухой ночи.
Увы, это еще не законченный детектив. Ясно строение глаза, уха. Более или менее известны схемы нервных путей от них в мозг, разветвления их, схождения, перекрещивания… словом, все то, что, по меткому выражению Борюни, можно узнать при вскрытии. А вот что касается взаимодействия живых глаз и ушей с живым мозгом: ориентировки, узнавания образов, расшифровки звуков, поиска и выделения нужной информации — всех основ целесообразного, разумного поведения — ой, худо! «Несмотря на то, что процесс нахождения определенных предметов по их зрительному изображению пока еще непонятен (!), следует допустить…» «Что происходит с акустической информацией на пути ее от уха к мозгу? Ответ на этот вопрос может вызвать лишь разочарование».
Так пишут наиболее добросовестные авторы. Прочие же в преподавательском апломбе просто умалчивают о нерешенных вопросах, будто их и нет; и то сказать, как спросишь со студента, если сам признаешься, что в данной проблеме ни бум-бум!
Эксперименты на кроликах, лягушках, кошках («Для чего нужны кошке нейроны-детекторы изменения частоты в коре мозга? Мы этого не знаем». — П. Линдсей, Д. Норман. «И я тоже».-М. Колотилин.), реже на обезьянах. По большой части они сводятся к тому, что у бедных тварей что-то разрушают или удаляют (участок мозга, нерв, деталь уха или глаза), — и уже одним этим напоминают, да простит меня великая наука, анекдотический опыт, доказывающий, что таракан слышит ногами: если постучать по столу, то контрольный таракан убегает, а подопытный, с оторванными ногами, спокойно остается на месте.