— Товарищи, — повторял он, — я должен отчитаться.
Он валялся среди шлака, не открывая глаз, даже когда опять кашлял и его рвало. От головной боли пропадало всякое желание вставать и продолжать жить. Он чувствовал на лице теплые осколки, на руках и под собой — неопределимые, вымазанные чем-то клейким куски непонятно чего, немного рыхлые, немного податливые поверхности, какие-то угольки. Все было теплым.
— Мой отчет, — подумал он. — Я его представлю.
— Я казнил Мюллера, — подумал он.
В этот момент рядом с ним тюкнулось что-то крохотное. Он открыл глаза и в метре от ноги заметил сгусток материи, похожий на фигурку из гудрона, скрюченную и неподвижную фигурку, которая по пояс увязла в черном месиве и не смогла из него выбраться. Напрягая воображение, можно было бы подумать, что она напоминает торс гомункула с расплющенной головой. Гордон Кум попытался напрячь воображение. Он чувствовал себя настолько безнадежно одиноким, что присутствие этой расплывчатой статуэтки тут же придало ему сил. Он набрался духу и направил на нее свой голос чревовещателя.
— Я казнил Мюллера, — сказал гомункул. — Он пытался убежать, но я его догнал. Грязное дело.
Гордон Кум закашлялся. Прошло долгое время, с хрипом, кровавым отхаркиванием, одышкой.
И так мрачное небо продолжало темнеть.
Прошел час, может быть, два. Время стояло, день словно застыл в сумерках, которым не было конца.
— Грязное дело, — сказал гомункул. — Дрались мы грязно. Но я его казнил.
После этого Гордон Кум задумал изложить подробности. Его задание было целой чередой разных событий. До того как пройти на виллу Мюллера, ему пришлось целый вечер прождать внутри психиатрического комплекса, пристроенного вплотную к его имению. За ним увязалась какая-то сумасшедшая, вполголоса декламировавшая странные инструкции и лозунги. Чтобы она не пошла за ним к Мюллеру и не сорвала операцию, ему пришлось обойтись с ней грубо. Он с трудом навязал ей свою волю, так как она была упряма и не боялась его. Затем ему пришлось убить орлов, выдрессированных для защиты хозяина. Уже в доме ему пришлось драться с Мюллером; он его задушил, он воткнул ему в горло нож. Мюллер умер не сразу. Пришлось затыкать ему рот, добивать совершенно омерзительным способом.
Вот что он хотел сказать.
Фигурка из гудрона помялась и замолчала.
— Тебе ведь есть о чем еще рассказать, — сказала она.
Гордон Кум изможденно сник.
— Я казнил Мюллера, — выдохнул он. — Вот и весь рассказ.
Потом его вырвало.
Затем небо раздавило землю. Все было черным. Гордон Кум дышал лишь в те редкие моменты, когда специально заставлял себя это делать.