— Дорогая моя юная мисс, мне приятно видеть, что вас так любят. Это много значит в жизни. Мне сказали, что у вас упадок сил, настроения, вы очень бледны. — И, щелкнув пальцами в мою сторону, продолжал: — Но мы с вами докажем им, что они ошибаются. А этот, разве он понимает что-нибудь в молодых леди? — И сделал в мою сторону жест, которым некогда выгонял меня из аудитории. — Привык иметь дело со своими сумасшедшими, возвращает их к нормальной жизни, в этом он преуспел, а в молодых леди ни бельмеса не смыслит! Нет у него ни дочери, ни жены, да и откровенничать молодые склонны не со своими сверстниками, а с таким стариком, как я, познавшим причины многих несчастий. Пожалуй, моя дорогая, пошлем-ка его в сад покурить, а сами побеседуем наедине.
Я понял намек и вышел прогуляться. Вскоре профессор подошел к окну, позвал меня и очень серьезно сказал:
— Я тщательнейшим образом выслушал и осмотрел ее — никаких функциональных расстройств. Согласен с тобой, она недавно потеряла много крови. Но по природе своей эта девушка не малокровна. Я попросил ее позвать служанку, хочу задать ей несколько вопросов, чтобы ничего не упустить, хотя и так знаю, что она скажет. Но ведь есть же какая-то причина, без причины ничего не бывает. Я все хорошенько обдумаю дома. Эта болезнь — а плохое самочувствие и есть болезнь — интересует меня, как и сама эта милая, славная девушка. Она просто очаровала меня, и я непременно приеду уже ради нее.
Вот все, что он сказал. Теперь, Арт, ты знаешь все то, что мне известно. Я буду внимательно следить за ходом дела. Надеюсь, твой бедный отец поправляется. Да, старина, ты попал в тяжелое положение — плохо сразу двум дорогим тебе людям. Знаю твой взгляд на сыновний долг, ты, конечно, прав; если же понадобится твое присутствие здесь, я немедленно сообщу тебе, так что не волнуйся и жди вестей.
Всегда твой
Джон Сьюворд
4 сентября. Продолжаем наблюдение за нашим пациентом-зоофагом. У него был еще один приступ — вчера, в неурочное время. Перед самым полуднем он пришел в состояние возбуждения. Служитель, уже знавший симптомы, позвал на помощь, которая, к счастью, прибыла вовремя. Когда било полдень, Ренфилд так разбушевался, что служителям пришлось напрячь все силы, чтобы удержать его. Однако через пять минут он начал постепенно успокаиваться, впал в меланхолию и до сих пор пребывает в этом состоянии. По словам служителей, во время припадка больной ужасно кричал. Мне пришлось успокаивать других пациентов, которых он напугал. Могу их понять: эти крики вывели из равновесия даже меня, хотя я был в отдалении. Сейчас в больнице час послеобеденного отдыха. Ренфилд забился в угол и размышляет о чем-то своем с недовольным и скорбным выражением лица, не очень для меня понятным.