В эту ночь — в это верили миллионы людей — дьявол выходит в мир, открываются могилы, покойники покидают их и бродят по земле. Вся нечисть — на земле, в воздухе и на воде — собирается на шабаш. Вот и кучер особенно остерегался этого места. Ведь именно здесь находится селение, обезлюдевшее несколько веков назад, а на местном кладбище покоится самоубийца. И я оказался здесь один, абсолютно один, дрожащий от холода в снежном саване, и на меня вновь надвигается буря!
Мне пришлось собраться с духом, вспомнить о моих убеждениях, вере — обо всем, чему меня учили, потребовалось все мое мужество, чтобы не поддаться паническому приступу страха.
И тут на меня обрушился настоящий шквал. Земля задрожала так, словно по ней неслись тысячи лошадей: на этот раз буря, неистовавшая так, будто ее пригнали плетьми с Балеарских островов, на своих ледяных крыльях принесла не снег, а крупный град. Он срывал листья и ветви, под кипарисами укрыться было уже невозможно — их стволы напоминали стебли пшеницы. Я было кинулся к ближайшему дереву, но тут же понял, что единственное место, способное послужить убежищем, — глубокая ниша дорического входа в мраморную усыпальницу. Там, скорчившись у массивной бронзовой двери, я кое-как укрылся от града, теперь ледяные шарики попадали в меня лишь рикошетом, отскакивая от мрамора.
Когда я прижался к двери, она слегка приоткрылась. В сравнении с безжалостной бурей даже склеп казался уютным убежищем, и я уж было собрался войти в него, как вдруг зигзагообразная вспышка молнии осветила небо. Любопытный, как все смертные, я заглянул во мрак склепа и увидел прекрасную женщину с пухлыми щеками и алыми губами, казалось спавшую в гробу.
Грянул гром — и меня, будто подхваченного исполинской рукой, швырнуло из склепа в бурю. Это произошло так внезапно, что я даже не успел осознать пережитое потрясение — душевное и физическое, чувствовал только, как град стегает меня по лицу. Одновременно у меня возникло странное ощущение, будто я не один. Взглянул в сторону склепа. В этот момент вновь блеснула ослепительная молния, ударила в железный кол на склепе и сбежала вниз, подобно огненному сполоху, разрушая и обращая во прах мрамор.
Покойница, объятая пламенем, выгнулась в агонии, и ее мучительный вопль заглушили раскаты грома.
В моих ушах еще звучала кошмарная какофония, когда меня вновь подхватила исполинская рука и отшвырнула в сторону; град неистово сек мое лицо, а воздух, казалось, вибрировал от волчьего воя. Последнее, что я запомнил, — это неясная, расплывчатая белая масса, как будто могилы вдруг разверзлись и призраки в белых саванах теперь надвигались на меня сквозь мрак и град…