-- Запомни,-- Ким склонился над ребенком,-- болезнь эта может вернуться.
-- Нет, если ты знаешь истинные заклинания,-- сказал отец. -- Но мы вскоре уйдем отсюда.
-- Это правда,-- сказал лама, обращаясь ко всем джайнам.-Мы теперь идем вместе продолжать наше Искание, о котором я часто говорил. Я ждал, чтобы мой чела созрел. Глядите на него! Мы пойдем на Север. Никогда больше не увижу я этого места моего отдохновения, о благожелательные люди!
-- Но я не нищий,-- земледелец встал на ноги, прижимая к себе ребенка.
-- Потише. Не беспокой святого человека,-- прикрикнул на него один из жрецов.
-- Ступай,-- шепнул Ким.-- Встречай нас под большим железнодорожным мостом и, ради всех богов нашего Пенджаба, принеси пищи -- кари, стручков, лепешек, жаренных в жиру, и сластей. Особенно сластей. Живо.
Киму очень шла вызванная голодом бледность; он стоял, высокий и стройный, в тускло-сером длиннополом одеянии, взяв четки в одну руку и сложив другую благословляющим жестом, добросовестно перенятым от ламы. Наблюдатель-англичанин, пожалуй, сказал бы, что он похож на юного святого, сошедшего с иконы, написанной на оконном стекле, тогда как Ким был просто-напросто еще не повзрослевшим юношей, ослабевшим от пустоты в желудке.
Прощание вышло долгим и торжественным; три раза оно кончалось и три раза начиналось снова. Искатель--человек, пригласивший ламу переехать из дальнего Тибета в эту обитель, бледный как серебро, безволосый аскет -- не принимал в этом участия, но, как всегда, пребывал в созерцании посреди священных изображений. Прочие выказали большую доброту; они настаивали, чтобы лама принял их мелкие подарки -- ящик для бетеля, красивый новый железный пенал, сумку с едой и тому подобное,-- предостерегали его от опасностей внешнего мира и предсказывали удачное завершение его Искания. Между тем Ким, унылый как никогда, сидел на ступеньках, ругаясь про себя на жаргоне школы св. Ксаверия.
"Но я сам виноват,-- решил он.-- С Махбубом я ел хлеб Мах-буба или хлеб Ларгана-сахиба. У св. Ксаверия ели три раза в день. А здесь мне придется самому заботиться о себе. Кроме того, я еще не успел привыкнуть. С каким удовольствием я съел бы сейчас тарелку говядины!.."-- Кончилось или нет, святой человек?
Лама, подняв обе руки, запел последнее благословение на изысканном китайском языке.
-- Я должен опереться на твое плечо,-- сказал он, когда ворота храма захлопнулись.-- По-видимому, тело наше костенеет.
Нелегко поддерживать человека шести футов ростом и много миль вести его по кишащим народом улицам, и Ким, нагруженный узелками и свертками, взятыми с собой в дорогу, обрадовался, когда они добрались до железнодорожного моста.