-- А теперь,-- сказал он, когда лама устроился во внутреннем дворе зажиточного индуистского дома, позади военного поселка,-- я ненадолго уйду, чтобы... чтобы... купить на базаре еды. Не выходи наружу, покуда я не вернусь.
-- Ты вернешься? Ты обязательно вернешься?-- старик схватил его за руку.-- И ты вернешься в том же самом образе? Разве сейчас уже поздно идти искать Реку?
-- Слишком поздно и слишком темно. Успокойся, подумай, как далеко ты уже отъехал -- на целых сто миль от Лахора.
-- Да, а от моего монастыря еще дальше. Увы! Мир велик и страшен,
Ким выскользнул и удалился. Никогда еще столь незаметная фигурка не носила на своей шее свою судьбу и судьбу десятков тысяч других людей. Указания Махбуба Али почти не оставляли сомнений в том, где именно находится дом англичанина; какой-то грум, отвозивший хозяйский шарабан из клуба домой, дал Киму дополнительные сведения. Оставалось только разыскать самого этого человека, и Ким, проскользнув через садовую изгородь, спрятался в пушистой траве близ веранды. Дом сверкал огнями, и слуги двигались в нем среди накрытых столов, уставленных цветами, хрусталем и серебром.
Вскоре из дома вышел англичанин, одетый в черный костюм и белую рубашку. Он напевал какой-то мотив. Было слишком темно, чтобы рассмотреть его лицо, и Ким, по обычаю нищих, решил испробовать старинную уловку. -- Покровитель бедных! Человек обернулся на голос. -- Махбуб Али говорит...
-- Ха! Что говорит Махбуб Али?-- он даже не взглянул на говорившего, и Киму стало ясно, что он знает, о чем идет речь.
-- Родословная белого жеребца вполне установлена.
-- Чем это доказано?-- англичанин перешел к шпалерам из роз, окаймлявшим аллею.
-- Махбуб Али дал мне вот это доказательство,-- Ким швырнул в воздух комочек бумаги, и он упал на дорожку рядом с человеком, который наступил на него ногой, увидев, что из-за угла выходит садовник. Когда слуга ушел, он поднял комочек, бросил на землю рупию -- Ким услышал звон металла -- и зашагал к дому, ни разу не оглянувшись. Ким быстро поднял монету; впрочем, несмотря на услови своего воспитания, он был истым ирландцем и считал серебро наименее важным элементом всякой игры. Чего он всегда хотел, так это наглядно узнавать, к каким результатам приводит его деятельность; поэтому, вместо того чтобы ускользнуть прочь, он лег на траву и, как червь, пополз к дому.
Он увидел -- индийские бунгало открыты со всех сторон,-что англичанин, вернувшись в расположенную за углом веранды заваленную бумагами и портфелями туалетную комнату, служившую также кабинетом, сел читать послание Махбуба Али. Лицо его, ярко освещенное керосиновой лампой, изменилось и потемнело, и Ким, подобно всем нищим привыкший следить за выражением лиц, отметил это.